Интервью с Ричардом Брэнсоном, основателем империи Virgin

Интервью с Ричардом Брэнсоном, основателем империи Virgin

Утром в субботу меня разбудило сообщение: «Не хочешь взять интервью у Брэнсона?» Я пытаюсь представить себе человека, который ответит: «Cпасибо, нет».

Британский миллиардер Ричард Брэнсон несколько раз вмешивался в мою профессиональную жизнь. Один бизнесмен, а ныне чиновник, болезненно завидовал основателю Virgin и хотел обладать его выдающейся популярностью, не совершая выдающихся поступков: он упорно отказывался ходить на пресс-конференции в свадебном платье, пересекать в рекордные сроки Атлантику и создавать что-то незаурядное в бизнесе. Жаловались на Брэнсона и пиарщики российских производителей авиационной техники. На последнем авиа­салоне Farnborough презентация системы запуска небольших спутников Virgin LauncherОne отвлекла прессу от нелетающего макета Sukhoi Superjet.

Хотелось лично поговорить с человеком, который не только создает успешные компании в транспорте, телекоме и финансах, но и умеет привлечь внимание к любой своей идее. Каждый его бизнес – это шоу-бизнес.

Ричард Брэнсон, 62-летний миллиардер, основатель империи Virgin, напротив имени которого в списке Forbes значится гордая надпись self-made, приехал в Москву, чтобы принять участие в банковской конференции, организованной финансовой группой «Лайф» в бизнес-школе «Сколково».

«Мы не оговаривали конкретное время для интервью и съемки, – неуверенно выговорил по телефону представитель пресс-службы группы. – Приезжайте за полчаса до его выступления».

Я приехала в Сколково за час до предполагаемого выхода Брэнсона на сцену. Ричард опоздал на 45 минут и не дошел до организованного места фотосъемки несколько метров. «Там люди в зале ждут, никаких фотографий» – с этими словами вице-президент «Лайф» проводил Брэнсона на сцену. Люди и в самом деле ждали только его: и зал, и фойе были забиты желающими увидеть и послушать человека, перевернувшего несколько потребительских рынков с головы на ноги и заработавшего миллиардное состояние, будучи дислексиком.

«Обещаю, сразу после выступления я приведу его к вам», – ответила я на вопросительные взгляды продюсера и съемочной группы.

Ровно через час Брэнсон сидел на приготовленном для него стуле и слушал указания фотографа: «Ричард, попробуйте сделать такой взгляд, будто видите будущее».

Брэнсон справляется безупречно. Я верю, что своими широко посаженными глазами он и правда видит будущее, и в нем полно новых бизнесов, помеченных белой надписью «Девственница» на красном фоне. Вернувшись в настоящее, Брэнсон извиняется, что времени на разговор у него совсем не осталось – на вечер назначено несколько деловых встреч.

— А если я провожу вас до гостиницы? Наверняка в машине найдется одно свободное место.

Конечно, поехали. Вы живете далеко от гостиницы?

— Ричард, это Москва, тут все живут далеко от всего.

А как вы добираетесь в центр?

— Полтора часа по пробкам в одну сторону.

(Он еще не знает, что мы с ним проведем в пробке на Рублево-Успенском шоссе ровно полтора часа — и это будет лучшая пробка, которая случилась со мной за последние пять лет.)

— А какого-нибудь хорошего поезда до центра у вас разве нет?

— Нет, мы ждем, когда ваши небольшие космические пассажирские шаттлы будут перевозить людей из Бутова в Алтуфьево. Это самый реалистичный сценарий избавления Москвы от пробок.

(Вот он, шанс переломить ситуацию и начать задавать вопросы. Но вместо космических планов Virgin я спрашиваю совсем о другом.)

— Вы открыли миру не только Майка Олдфилда, но и Sex Pistols. Когда EMI разорвала с ними контракт, вы приютили панков на лейбле Virgin Records. В текстах SP я слышу довольно много оскорбительных слов в адрес монархии, национального гимна, лично королевы и даже Бога. Вы не боялись репрессий? Не думали, что власть может как-то отреагировать? Арестовать участников группы за оскорбление режима?

Мне повезло родиться в свободной стране. У нас любой может говорить то, что хочет, никому в голову не придет арестовывать людей за взгляды. Мое дело заключалось в том, чтобы обеспечить записям коммерческий успех, а не критиковать содержание песен. Я бизнесмен, моя задача зарабатывать.

— То есть только бизнес и никакой личной симпатии?

Конечно, определенная симпатия была. Монархия тогда была очень непопулярна. Более того, Британия чуть не стала республикой в то время — по крайней мере, было ощущение, что вот-вот что-то изменится навсегда, режим рухнет и начнется совершен­но другая, новая жизнь. Я был на стороне протеста. Я вообще много против чего протестовал — когда тебе 25, это нормально. Но работу с SP я рассматривал как бизнес.

— Я спрашиваю, потому что у нас…

Да, это странное дело с участием Pussy Riot.

— Девушки — участницы панк-группы устроили представление в православном храме и попросили Богородицу прогнать Путина. Их признали виновными в оскорблении религиозных чувств верующих и осудили на два года. Они были этапированы в колонию.

Я знаю об этом деле. Моя дочь покупает газированный напиток, который называется «Пусси».Каждый раз теперь, когда вижу у нее в руке банку с надписью Pussy, мне мерещится, что там написано Russia. Приговор выглядит бредом. Если бы это случилось у нас, их бы, может быть, оштрафовали или отправили на общественные работы. Скорее всего, даже не арестовали бы. Я не могу представить, чтобы британский суд приговорил кого-нибудь к реальному тюремному заключению за похожий проступок. Звучит дико. Тюрьмой никого исправить нельзя.

Вы в России любите наказывать людей тюрьмой по любому поводу. Например, тут сажают наркоманов, к ним относятся как к преступникам. Эффективнее было бы воспринимать их как больных людей, которым требуется сложная врачебная помощь. Мир проиграл войну с наркоманией, но Россия потерпела в ней одно из самых сокрушительных поражений. Воюем с наркотиками, воюем с панк-группами, кругом война и никаких побед.

Видимо, ведем боевые действия не слишком эффективно. Я состою в организации, которая занимается реабилитацией наркозависимых, исследует проблему сразу с нескольких сторон: медицинской, правовой, социальной. То, как тут обращаются с наркозависимыми, это очень печально. Вообще, Россия очень нетерпима к вещам, которые считаются нормальными во всем мире. Я часто слышу от образованных, состоятельных, рафинированных, хорошо одетых россиян совершенно безумные гомофобские или националистические высказывания — такие, которых не услышишь в разговорах британцев или американцев уже лет 40. Звучит очень оскорбительно.

— У нас оскорбительно звучат совсем другие слова.

В 2000 году Елизавета II посвящала меня в рыцари. Когда она положила меч мне на плечо, я вспомнил про Sex Pistols и испугался, что она сейчас этим мечом отрубит мне голову. Но королева сохранила достоинство, а я — голову. Сейчас люди гораздо более дружелюбно относятся к монархии, уважают королеву. Она чувствует себя спокойно и не воюет с гражданами. Это неэффективно.

— А что эффективно? Например, как решить ту же проблему наркомании? Вы выступаете за легализацию наркотиков. Думаете, поможет? Кстати, если такая легализация произойдет, вы будете инвестировать в этот бизнес? Например, в выращивание и поставки марихуаны. Virgin Weeds?

Я бы не стал инвестировать в такой бизнес по одной причине — я занимаюсь этой проблемой как активист, как общественный деятель. Это очень большая ответственность, и я не хотел бы смешивать эту деятельность и предпринимательство. Как активист и участник организации я принесу гораздо больше пользы. Это моя осознанная позиция, с которой я пытаюсь изменить общество к лучшему.

— Я слышала, вы курили марихуану с сыном, когда ему было 21? Мне рассказала это моя 17-летняя дочь, когда мы курили вместе.

Это был не самый плохой опыт и, на мой взгляд, не самый плохой способ провести время с сыном.

— Вы пропагандируете предпринимательство. Думаете, каждый может стать предпринимателем?

Да, абсолютно любой человек.

— Кто тогда будет работать на этих предпринимателей?

Каждый может стать предпринимателем, но не каждый согласится брать на себя такие риски. Примерно один из десяти готов рисковать настолько, чтобы создавать и развивать бизнес. Многим просто некомфорт­но в этой роли. Это не значит, что предпринимательство требует особых способностей или генов. Развить в себе бизнесмена может любой. Не опасайтесь, что некому будет работать — предпринимательство это и есть работа, довольно изнурительная. Предприниматель — не начальник с дорогими часами в удобном кресле. Это ошибочное представление.

— А насколько важна при этом среда? Считается, что в России не очень благоприятная почва для предпринимательства.

Среда критична. Необходимы программы обучения и стимулирования для небольших бизнесов. Малых предпринимателей нужно поощрять. Это полезно для экономики. Я какие-то совершенно очевидные вещи говорю сейчас.

— Очевидные вещи в России часто становятся невероятными. У нас с предпринимательством дела обстоят, мягко говоря, не блестяще. Вы бы назвали предпринимателем человека, который продает сырье благодаря тесным связям с государством? Именно такие бизнесмены в России самые состоятельные и влиятельные.

В России есть предприниматели, которые построили успешный бизнес с нуля. Например, Олег Тиньков. Я его очень уважаю.

— А еще одного-двух сможете назвать?

Есть еще человек — он в Питере построил молочные заводы. Я не вспомню сейчас, как его зовут. Продавать ресурсы — это, конечно, сомнительное предпринимательство. Когда ты получаешь помощь от государства — даже не помощь, а покровительство, — ты просто часть системы. Это никак не связано с предпринимательством. Предпринимателей такое положение дел сильно демотивирует — нет конкуренции, нет возможности заработать больше «системных» игроков, победить их в честной борьбе на рыночном поле. Это другой тип людей — у них желание создавать побеждает все остальные, оно сильнее обстоятельств. Такие будут создавать бизнес в любой, самой недружественной среде. Вот Тиньков такой. Можно сделать так, что Тиньковых появится намного больше. Для этого нужно установить неоспоримое главенство закона. Вам в России этого очень не хватает. Путин пользуется широкой поддержкой населения, но единственный для него шанс попасть в учебники истории — использовать эту поддержку для построения прозрачной системы, в которой неукоснительно будут соблюдаться законы.

— Его уже внесли в учебники истории, не дожидаясь этого блестящего достижения. Что касается законов, то некоторые наши законы настолько суровы… Например, новый министр связи всерьез говорит о возможности запретить YouTube.

Запретительные меры не работают — мы уже третий раз об этом говорим. Чем раньше вы это поймете, тем больше интересного сможете сделать. Задача регуляторов должна сводиться к стимулированию, к помощи.

— Вы сами активно помогаете другим в решении проблем, много занимаетесь благотворительностью.

Для меня это выражение моей ответственности перед обществом. Это не просто деньги, которые я отдаю для очистки совести. Любой предприниматель обязан помогать тем, кто в этом нуждается.

— А создавая бизнес и рабочие места, предприниматель не выполняет долг перед обществом? Многие считают, что этого достаточно.

За рабочие места, конечно, спасибо, это особенно важно сейчас, когда все ждут вторую волну кризиса и боятся безработицы. Но я предпочитаю в меру возможностей делать мир вокруг себя лучше. У меня есть на это средства, я их вкладываю в улучшение жизни многих людей. Можете называть это благотворительностью, можете — инвестициями в человечество.

— Вас называют anti-matter of Mitt Romney (антивеществом Митта Ромни). Вы создали 400 компаний, а он, наоборот, выкупил и разделил десятки. Вы следили за тем, как продвигалась его кампания? На чьей стороне были ваши симпатии?

По взглядам я ближе к демократам — я выступаю за права меньшинств, за права женщин, за социальные гарантии для тех, кто не может позволить себе дорогостоящее медицинское обслуживание. С другой стороны, я считаю, что государство не должно вмешиваться в экономику — в этой области я исповедую либеральный подход. Рыночные механизмы сбалансируют экономику — другими словами, предприниматели сами разберутся. А вы на чьей стороне?

— Мне просто интересно наблюдать за относительно честными выборами.

Я слышал о декабрьских протестах. О том, что некоторые люди не считали прошедшие в России выборы честными. Повторюсь, у Путина сильная поддержка со стороны населения. Он бы мог использовать ее для перестроения системы. У него колоссальные ресурсы, с такими можно сделать систему прозрачной.

— Вам не кажется, что вы немного устарели? В начале двухтысячных вы были самым модным бизнесменом в мире. Сейчас мы следим за новыми лицами—Цукерберг, Брин, Дорси. Кстати, вы инвестировали в один из проектов Дорси. А не было желания сделать что-то самому в интернете? Перевернуть отрасль, войти в тренды?

Есть мнение, что если ты не успел сделать что-то значительное в интернете до 2009 года — уже поздно начинать. Да, я вкладываю деньги в проекты Дорси. Он в два раза моложе меня и во многих вещах разбирается в два раза лучше. Пусть он делает что-то в интернете. А я сделаю в космосе.

— Ваша программа организации пассажирских космических перевозок для наших ушей звучит как сказочка. Зачем перевозить людей на Луну? Им туда не надо. Людям надо из Шереметьево в Домодедово. Поверьте, это почти как из Лондона на Луну. Я понимаю коммерческую целесообразность запуска небольших спутников — это перспективная идея. Но туристические суборбитальные полеты? Серьезно?

Я вас начинаю понимать — мы уже час едем. Пробки ужасные. У вас же есть метро.

— Не справляется.

Зато станции очень красивые — мрамор везде. Я такого нигде не видел. России эта фраза очень подходит — у вас очень много такого, чего больше нигде нет.

— У нас и своя космическая программа есть. Теперь мы обзавелись конкурентом в вашем лице. Вы хотите, чтобы космические полеты стали чем-то доступным и обыденным. Но пока это дорогое удовольствие и экзотическое развлечение. Вы всерьез думаете, что через пару десятков лет на Марсе будут жить люди, а их земные родственники станут покупать билеты на рейсы Virgin Galactic?

Я думаю, что это абсолютно реалистичный сценарий.