— Тёть Поль, вот Ваша страничка!
— А что это ты должность мне какую-то написал… уборщица?
— А какую надо было?
— Надо было писать «начальник хозяйственного отдела».
— Тёть Поль, какой отдел? У Вас только Вы и швабра!
— А ты разве можешь быть начальником технического отдела? Ведь у тебя самого, только ты и твой компьютер!
Ну чё ты пялишься? Психологическая травма! Ссу, где хочу.
— Зигмунд Яковлевич, что со мной?
— Ну, Вы знаете, в свете моей теории, телефон здесь, конечно, — это фаллический символ… Дорогой мой, Вам — ***ец.
— А зачем ты сказал, как меня зовут?
— Я им не сказал. Они сами..
— А они откуда знают?
— А я откуда знаю?
— Ты знаешь, потому что мы двадцать лет дружим…
— Что?
— Да нет, Слава не знает, откуда они знают, как тебя зовут.
— И что вы теперь будете делать?
— Пойду, пообедаю. Вопрос с деньгами это, конечно, не решит, но что ж теперь, не обедать?
Существует же какая-то денежная верность. Верен ты своим деньгам, распоряжаешься ими эффективно, тогда и они тебе верны. А повёл ты себя ветрено, ушли от тебя… к Прохорову!
— Ты вот спрашивал. Почему я? Почему я шлюха. Как стала.
— Я не спрашиваю.
— А ты спроси. Мне не стыдно. Думаешь, ты один такой? Тут знаешь сколько таких? Одичавших. Одиноких. Которым некому пожаловаться. Их тянет всех ко мне. Ко мне, магнитом. Понимаешь? В меня. И если их не принять… Не дать им… Выплеснуть это все… Грязь, ужас свой… Злобу. Нежность. Они тогда совсем озвереют. Вы, мужчины, так сделаны. Они приходят ко мне такие — их трясет прямо от жизни. А я их успокаиваю. Мир им даю. Понимаешь? Мир. Утешаю их. Они потыкаются — потыкаются… Покричат… Позлобствуют… Поплачут… Утихнут. Ширинку застегнут. И могут еще немного пойти пожить без войны.
— Очень важно, чтобы апельсин мужчине давала женщина. Это традиция. Ева соблазнила Адама именно апельсином.
— А я думал, что яблоком, – сказал я.Руки липкие, и на губах сладко. Только во рту немного жжет.
— Все так думают. Но это ошибка. В слове «апельсин» есть два других слова — «апель» и «син». «Апель» — это действительно «яблоко», а «син» — это грех. Если перевести с английского. Вот и выходит — «яблоко греха». Так что Ева Адаму давала именно апельсин. А никакое не яблоко.
Я не боюсь смерти, потому что знаю, что не умру! — Выпрямляю спинку и заглядываю в его темные с вертикальным зрачком глаза.
Он, улыбаясь, обнимает меня за талию.
— Даже если и так, надо бояться ее и не стоит ее торопить. Даже ничтожная безмозглая букашка и то старается выжить и не опускает лапки.
— И к чему это все? Ты же бог смерти!
— В том-то и дело Саша! — Он нежно целует в шею, отстранившись, опять заглядывает в глаза. — Как ни смешно это не звучало, но бог смерти ценит жизнь! Я не бог зла как можно было бы подумать. Это у нас Апоп этим грешит. Без жизни и нет смерти. Существо рождается, растет, живет и умирает. Страх смерти и жажда жизни это естественно.
– Наши воспоминания никуда не исчезают, – пояснила она. – Они записываются в мозгу, забываются, но не стираются. Просто со временем мы не можем найти их. Как в библиотеке: вы точно знаете, что книга есть, но не помните, где она стоит, и не можете найти ее.
Идешь домой… Думаешь про завтра и не знаешь, что кто-то чужой уже влез в твою жизнь и все в ней зачеркнул…
… половину своей жизни я провела в полевых лагерях, много раз имела возможность «безвременно почить», насмотрелась… всякого. Но возненавидеть так и не смогла. Кажется, я вообще была не способна на это чувство. Презрение, отвращение, обида, – да, было. А ненависть так и не пришла. Говорят, женщинам вообще тяжело научиться этому чувству. Я, конечно, женщина специфическая, но в этом отношении, наоборот, оказалась традиционна.
— Он идиот.
— Он трус. Это опаснее.
В волшебство и удачу я не верю. Предпочитаю трезвый расчет и никаких «авось».
— Кость, ты мне как брат.
— Нет, Саш, брат — это когда по крови, а друг — это по всему.
— Мужчина, которого я люблю, за бабу меня не считает. Я ему безразлична. Совсем.
— Дурак! Да это не проблема — я ему голову оторву.
— Самоубийство — грех…
Не можешь помочь — не лезь!
Мужчина, поедающий завтрак — главный символ женского счастья.
— Я тебе звонил.
— 53 раза. Это на один раз больше, чем 52. А зачем ты звонил?
— Хотел узнать, как у тебя дела, рассказать, что все мои уехали на юг, остался скульптор в соседней мастерской, но он глухой, вот,
и я играю столько, сколько захочу. А еще, что я тебя люблю.
— А ты в этом уверен?
— Абсолютно. Он вообще ни фига не слышит.
По трудным книгам легче учиться.
