Весь мой опыт, все события моей жизни, все знакомые мне люди, все мои вспоминания и мечты, все прочитанные мною книги — все это годами сваливалось в одну компостную кучу и постепенно перегнивало, превращаясь в темное жирное органическое вещество. Процесс разложения сделал это вещество однородным; из него уже не вычленить отдельные компоненты. Иные люди называют это воображением, но я воспринимаю его как большую кучу компоста. Время от времени я беру какую-нибудь идею, помещаю ее в компост и жду. Идея питается темным веществом, некогда именовавшимся жизнью, берет из него энергию и начинает идти в рост. Пускает корни. Дает побеги. И так далее, пока в один прекрасный день из идеи не вырастает рассказ или роман.
Цитаты Вида Винтер
Тогда ответьте мне: кто, по-вашему, является главным источником сведений в старинных усадьбах вроде Анджелфилда? Разумеется, слуги.
Люди вообще не любят в глаза винить друг друга во лжи.
Правило трех… Магическое число. Три испытания, которые должен пройти принц, чтобы заполучить руку принцессы. Три желания, дарованные рыбаку говорящей рыбкой. Три медведя в сказке про Златовласку. Три поросенка и волк.
Читатели — жалкие глупцы. Они уверены, что каждое литературное произведение является автобиографическим. Это утверждение справедливо, однако совсем не в том смысле, как им представляется. Жизненный опыт автора должен хорошенько перегнить, чтобы стать питательной средой для произведения. Надо дать ему разложиться. Вот почему я не позволяю репортерам и биографам копаться в моем прошлом, вытаскивая на свет отдельные кусочки и консервируя их в виде текста. Чтобы писать книги, я должна сохранять нетронутым свое прошлое как удобрение для новых идей.
– Знаете, почему мои книги пользуются таким успехом?
– По многим причинам, я полагаю.
– Это так. Но прежде всего потому, что они имеют завязку, развитие сюжета и финал, расположенные именно в такой последовательности. Разумеется, у всех историй есть завязка, развитие и финал, но они далеко не всегда следуют друг за другом по порядку. Правильный порядок – вот что важно. Вот за что читатели любят мои книги.
Человек настолько привыкает к своим ужасам, совершенно забывает о том впечатлении, которое они могут оказать на других.
Начнем сначала. Хотя начало не всегда там, где может показаться на первый взгляд. Наша жизнь представляется нам неимоверно важной, поэтому мы склонны думать, что его история должна начинаться с нашего рождения. Сначала не было ничего, потом родилась я… Однако это не так. Человеческое жизнь — не нить, которую можно выделить из веревки, разровнять и положить для всеобщего обозрения. Семейная жизнь — это паутина. Невозможно прикоснуться к какой-то ее нити, не заставив при этом вибрировать остальные. Невозможно понять одну часть без осознания смысла целого.
Разумеется быть вежливым нетрудно — для этого не надо обладать какими-то особыми дарованиями. С другой стороны, вежливость является последним прибежищем тех, кто потерпел неудачу во всем остальном. Честолюбивого человека, выбравшего себе цель и имеющего силы для ее достижения, не должно заботить то, что думают о нем окружающие. Я не могу себе представить, чтобы Вагнер лишался сна, беспокоясь о чьих-то там оскорбленных чувствах. Он был гений, и этим все сказано.
… Однако люди чаще всего видят лишь то, что заранее ожидают увидеть. Если же кто-то ожидает увидеть пустое место, ему это, как правило, удается.
Я не сказала ему правду. Как можно? Я угостила его очередной историей. Тощей, жалкой, малокровной сказкой без ярких деталей и изящных поворотов: выцветшие лоскуты, сметанные на живую нитку, с бахромой по неровным краям. Одной из тех историй, что так похожи на реальную жизнь. Точнее, на то, что представляется людям реальной жизнью, а это совсем не одно и тоже. Человеку моего склада, наделенному живой фантазией, нелегко сочинять истории вроде этой.
Я всего лишь человек. Как и все прочие люди, я не помню своего появления на свет. Мы начинаем себя осознавать много позже, уже выйдя из младенческого возраста, когда наше рождение представляется нам чем то бесконечно далеким, случившимся в самом начале времен. Мы живем, как зрители, которые опоздали к началу спектакля и стараются по ходу действия догадаться о событиях пропущенного ими первого акта.
Рождение – это не настоящее начало. Наша жизнь с первых её минут не является чем то принадлежащим исключительно нам; в действительности это всего лишь продолжение чьей то истории.
Наша жизнь представляется нам настолько важной вещью, что мы полагаем свою историю начинающейся с момента рождения. Сначала не было ничего, а потом появился Я… Однако это не так.
… начало никогда не находится там, где мы рассчитываем его найти.
Человеческие жизни — это не отдельные нитки, которые можно выпутать от клубка и аккуратненько разложить на ровной поверхности. Семья — это узорчатая паутина. Невозможно тронуть одну её нить, не вызвав при этом вибрации всех остальных. Невозможно понять частицу без понимания целого…
Я человек незаурядный, но все же не до такой степени, чтобы помнить момент и обстоятельства своего рождения.
По-настоящему меня раздражают не правдолюбцы, а правда как таковая. Почему иные с ней так носятся? Разве кто-нибудь находил в ней поддержку и утешение, какие дарует нам вымысел? Поможет ли вам правда в полночный час, в темноте, когда ветер голодным зверем завывает в дымоходе, молнии играют тенями на стенах вашей спальни, а длинные ногти дождя выбивают дробь на оконном стекле? Нет. Когда холод и страх делают из вас застывшую в постели мумию, не надейтесь, что лишённая крови и плоти правда поспешит к вам на помощь. Что вам нужно в такой момент, так это утешительный вымысел. Милая, славная, старая добрая ложь.
Вежливость является последним прибежищем тех, кто потерпел неудачу во всём остальном.
Но молчание не является естественной средой для историй. Им нужны слова. Без них они блекнут, болеют и умирают, а потом их призраки начинают нас преследовать, не давая покоя.
