Кто был единожды коронован в Нарнии, пребудет здесь королем или королевой вовеки.
Цитаты Аслан
Дело в том, что Ведьмарка знает о Великом Заклятье, но понятия не имеет о Величайшем. Ее знания простираются до самого Начала Времен. Но когда бы она могла заглянуть чуть дальше, в недвижимую тьму Предначального, она постигла бы иные Заклятья. Она узнала бы Закон: коль скоро кто не повинный в измене добровольно принесет себя в жертву вместо изменника, Жертвенный Стол сокрушится и сама Смерть отступит.
– Ах, Аслан, – сказала Люси, – как же попасть в твою страну из нашего мира?
– Я буду учить вас этому всю жизнь, – ответил Лев. – Сейчас я не скажу, долог путь или короток, знайте лишь, что он пересекает реку. Но не бойтесь, я умею строить мосты.
Ибо искренне ищущий – всегда находит.
— Тебе трудно понять, малютка, — сказал Аслан, — но ничего никогда не происходит так, как уже было.
Когда вместо предателя на жертвенный стол по своей воле взойдет тот, кто невиновен, каменный стол расколется, и сама смерть отступит перед ним.
— Ну, дитя, — сказал Аслан, когда деревья остались позади, — я подожду здесь. Иди разбуди остальных и скажи, чтобы они шли за мной. Если они не пойдут, тогда ты должна следовать за мною одна.
— Ой, Аслан, прости меня!.. — начал Дигори, густо краснея. — Я забыл сказать, она съела яблоко… — Он замялся, и Полли договорила за него, она гораздо меньше боялась показаться глупой.
— Вот мы и подумали, Аслан, — сказала она, — что тут какая-то ошибка. Колдунья не испугалась запаха.
— Почему ты так решила, дочь Евы? — спросил Лев.
— Она же съела яблоко! — сказала Полли.
— Дорогая моя, — ответил Лев, — потому она и боится дерева. Так бывает со всеми, кто сорвет плод не вовремя и не вовремя вкусит. Плод хорош, но он приносит благо только тогда, когда ты вправе его съесть.
— И Аравиту ранил ты?
— Да, я.
— Зачем же?
— Сын мой, — сказал голос, — я говорю о тебе, не о ней. Я рассказываю каждому только его историю.
Шутка, как и справедливость, рождается вместе с речью…
Их тюрьма внутри их, и потому они в тюрьме.
Мы не вправе знать, что было бы, но мы можем изменить будущее.
— В нашем мире, — сказал Юстэс, — звезда — это гигантский шар раскаленного газа.
— Даже в вашем мире, сын мой, это — не сама звезда, а лишь то, из чего она сделана.
Они не дадут себе помочь. Они выбрали выдумку вместо веры.
<...>
Я не могу их вывести наружу, потому что они слишком много думают о том, чтоб не дать себя провести.
Ты сомневаешься, значит ты готов.
Каждому я рассказываю только его историю.
Мне каждое время близко.
— Ты бываешь и у нас?
— Конечно, дорогая. Только там я зовусь иначе. Учитесь узнавать меня под любым именем. Для этого вы и бывали в Нарнии.
Однако, отвечая да, Дигори думал о своей матери, и о своих надеждах, и об их крахе и потому все таки прибавил, глотая слезы, едва выговаривая слова:
— Пожалуйста… вы не могли бы… как-нибудь помочь моей маме?
Тут, с горя он в первый раз посмотрел не на тяжелые лапы льва…, а на лицо… и несказанно удивился. Он увидел, что львиные глаза полны сверкающих слез, таких больших, словно лев горюет о маме больше, чем он сам.
— Сын мой, сынок, я знаю. Горе у нас большое. Только у тебя и у меня есть горе в этой стране. Будем же добры друг к другу.
Ты произошел от лорда Адама и леди Евы — сказал Аслан, — и это достаточно почетно для того, чтобы беднейший нищий высоко держал голову, и достаточно стыдно, чтобы склонить до земли голову величайшего императора.
