Чтобы стать с утра Джорджем, нужно время. Нужно вспомнить, как он должен выглядеть, как он должен вести себя. Одевшись и наведя окончательный лоск на одеревеневшего, но в остальном вполне сносного Джорджа, я вспоминаю, какая мне предстоит роль. Я вижу в зеркале вовсе не отражение, скорее немую просьбу: «Только дотяни до вечера». Может это чересчур, но, с другой стороны, ведь моё сердце разбито. Я будто иду на дно. Мне нечем дышать…
— Мне не удалось ничего, что я задумывала…
— Задуманное вообще редко идёт по плану.
Глупо мечтать о несбыточном.
— Просто, наверное, я всегда немного завидовала тому, что между нами такого не было. У меня вообще ни с кем не случилось такой любви. Думаю, Ричарду нравилась только моя внешность… А Клэй — я даже не знаю. Растишь, любишь ребенка, а он вырастает и просто уходит…
— Шарлотта, это нормально. Ты просто любишь себя жалеть, это твоё любимое развлечение.
— Прошлое для меня мало что значит.
— А настоящее?
— Не могу дождаться, чтобы оно ушло. Полнейшая тоска.
Последние восемь месяцев просыпаться стало очень больно. Холодное осознание, что я всё ещё здесь, приходит не сразу. Я никогда не любил просыпаться. Никогда не вскакивал по утру, как Джим, с улыбкой. Он просыпался такой счастливый, что иногда хотелось врезать ему. Я всегда говорил, что радуются новому дню лишь дураки, которые не понимают одну простую вещь: сейчас — это не просто мгновение, это напоминание. Вчерашний день отдалился на день, прошлый год на год и рано или поздно придёт она…
Я именно такой, каким выгляжу, если приглядеться.
Моменты абсолютной ясности накатывали на меня несколько раз в жизни, на несколько секунд. Всё заглушает тишина, и я не думаю, я чувствую. И всё кажется таким настоящим, и мир кажется таким юным, словно всё на свете наконец пришло в порядок…
Эти мгновения невозможно удержать, и я цепляюсь за них, но они ускользают… Только на этом и держится вся моя жизнь. Эти мгновения возвращают меня в настоящее, и я понимаю, что всё идёт именно так, как и должно.
— Что ты делаешь в выходные?
— Наверное, буду тихо лежать.
Люди, которых мало, тоже люди, а меньшинством делает их страх большинства.
Дураки все счастливые.
Я не хочу жить в мире, в котором нет места нежности.
— Если хочешь в душ, ванная прямо по коридору.
— Может, вы первый, сэр?
— Нет, я англичанин, мы любим холод и сырость.
В моей жизни был хоть какой-то смысл, только когда я действительно чувствовал, что у меня есть кто-то рядом.
Будущее — это смерть, смерть объединяет всех, даже если для кого-то она наступит ещё не скоро. Если не радоваться настоящему, тем более нечего ждать от будущего, всё логично.
— Я теперь готовлю сама. Я всегда пробую что-то новое.
— Ты на кухне? Действительно что-то новое!
— Не умничай!
— Знаете, все любят говорить, что с возрастом человек обзаводится всесторонним опытом — словно это обалденно ценная вещь. Это полнейшая чепуха. Мне кажется, на самом деле я становлюсь лишь глупее и тупее.
— Правда?
— Совершенная. Значит, весь ваш опыт бесполезен?
— Нет, не совсем так. Как говорит наш приятель Хаксли: «Опыт — не то, что случилось с человеком, а то, как он использует случившееся с ним».
Единственным, что оправдывало это существование были те редкие моменты, когда я мог испытывать полное единение с иным человеческим существом.
