— Такие красивые сорочки, — плакала она, и мягкие складки ткани глушили её голос. — Мне так грустно, ведь я никогда… никогда не видала таких красивых сорочек.
Цитаты из книги «Великий Гэтсби»
— Я, видишь ли, думаю, что все равно на свете ничего хорошего нет, — продолжала она убежденно. — И все так думают — даже самые умные, самые передовые люди. А я не только думаю, я знаю. Ведь я везде побывала, все видела, все попробовала. — Она вызывающе сверкнула глазами, совсем как Том, и рассмеялась звенящим, презрительным смехом. — Многоопытная и разочарованная, вот я какая.
Ну хорошо, давайте веселиться, ссориться слишком жарко!
Я была подружкой невесты. За полчаса до свадебного обеда я вошла к ней в комнату и вижу — она лежит на постели в своём затканном цветами платье, хороша, как июньский вечер, — и пьяна как сапожник. В одной руке у неё бутылка сотерна, а в другой какое-то письмо.
… близость больших и легких денег болезненно дразнила их аппетит, создавая уверенность, что стоит сказать нужное слово нужным тоном, и эти деньги уже у них в кармане.
И мне представлялось, что я тоже спешу куда-то, где ждет веселье, и, разделяя чужую радость, я желал этим людям добра.
Должно быть, и в самом деле было что-то романтическое в этом человеке, если слухи, ходившие о нем, повторяли шепотом даже те, кто мало о чем на свете считал нужным говорить, понизив голос.
Терпеть не могу неосторожных людей. Вот почему мне нравитесь вы.
И я пошел, а он остался в полосе лунного света – одинокий страж, которому нечего было сторожить.
Тридцать – это значило еще десять лет одиночества, все меньше друзей-холостяков, все меньше нерастраченных сил, все меньше волос на голове. Но рядом была Джордан, в отличие от Дэзи не склонная наивно таскать за собою из года в год давно забытые мечты.
Он рано узнал женщин и, избалованный ими, научился их презирать – юных и девственных за неопытность, других за то, что они поднимали шум из-за многого, что для него, в его беспредельном эгоцентризме, было в порядке вещей.
На ней был костюм для игры в гольф, и, помню, она показалась мне похожей на картинку из спортивного журнала — задорно приподнятый подбородок, волосы цвета осенней листвы, загар на лице того же кофейного оттенка, что спортивные перчатки, лежавшие у нее на коленях.
— Странное совпадение, — сказал я.
— А это вовсе не совпадение.
— То есть как?
— Гэтсби нарочно купил этот дом, так как знал, что Дэзи живёт недалеко, по ту сторону бухты.
Джеймс Гетц — таково было его настоящее имя или, во всяком случае, законное имя.
… и ему казалось, что теперь, когда его мечта так близко, стоит протянуть руку — и он поймает ее. Он не знал, что она навсегда осталась позади, где-то в темных далях за этим городом, там, где под ночным небом раскинулись неоглядные земли Америки.
И они ушли вдвоем, без единого слова, исчезли, как призраки, одинокие и отторгнутые от всего, даже от нашей жалости.
Том взял полотенце и стал снова завертывать нераскупоренную бутылку виски.
— Может, кто-нибудь все-таки выпьет? Джордан?… Ник?
Я молчал. Он окликнул еще раз:
— Ник?
— Что?
— Может, выпьешь?
— Нет… Я сейчас только вспомнил, что сегодня день моего рождения.
… и снова стать самым узким из всех специалистов — так называемым человеком широкого кругозора.
Это был чистый вздор. Во мне не было ничего даже отдаленно напоминающего розу.
Ей всегда казалась невыносимой мысль, что обстоятельства могут сложиться не в её пользу, и должно быть, она с ранних лет приучилась к неблаговидным проделкам, помогавшим ей взирать на мир с этой холодной, дерзкой усмешкой и в то же время потворствовать любой прихоти своего упругого, крепкого тела.
Он такой олух, не замечает даже, что живет на свете.
