Если ты умна, то выйдешь замуж за Перси. Он — лучшая партия в Техасе, и он сходит по тебе с ума. Но я не думаю, что ты умна. Умная женщина всегда знает, что для нее важнее всего. Что проку от обильного урожая, когда ты не можешь вернуться домой к человеку, которого любишь?
Цитаты из книги «Знак розы»
— Вы хотите прогуляться по такой жаре, мисс Мэри? Разумно ли это?
— Нет, но в моем возрасте я имею право на глупости.
Важна не земля сама по себе, а уроки, которые мы из нее извлекаем.
Пусть Перси и все остальные думают, что она презирала ее из-за красоты и изящества. Люси ненавидела Мэри по одной простой причине: та незаслуженно завоевала и сохранила навсегда сердце мужчины, которого любила Люси.
Побывав на войне, он обзавелся стойким неприятием к убийству, даже если речь шла о только что пойманной форели на ужин.
Проклятие не имеет никакого отношения к безобразию, в которое они превратили свою жизнь. Они сами стали своим проклятием.
— Какой владелец магазина станет в здравом уме принимать расписки за товары в нынешние времена? И какой землевладелец откажется выгнать арендаторов, которые не платят ему ренту, в то время как рабочие с нефтепромыслов в Восточном Техасе готовы платить в двойном размере?
— Может быть, хороший человек? — предположил Перси.
— Глупый человек, мистер Уорик, — коим ни вы, ни я не являемся.
— Вы так уверены в этом, мистер Голштейн?
Не стоит начинать семейную жизнь… с осложнений.
Если сложить те десять минут, в течении которых она разговаривала с Маттом на его дне рождения, с тем часом, который они провели в беседке, и приплюсовать сюда время, проведенное ими сегодня вместе, то получится… примерно двенадцать часов, подсчитала она. Почему ей хочется провести остаток жизни в обществе мужчины, с которым она пробыла наедине всего полдня?
Не смей больше ни минуты тратить на людей, которые не ценят этого.
«Ада нет, — решил Перси. — Он здесь, на земле». Разве есть более страшные муки, чем смотреть, как сын, которого ты не знаешь, уходит на войну, и неизвестно, вернется ли он домой живим?
Эти мгновения до сих пор были свежи у нее в памяти, словно произошли несколько дней назад. Должно быть, у Господа макиавеллиевский склад ума, раз он придумал для стариков такое жестокое испытание. По крайней мере, пожилые люди могли бы рассчитывать на адекватное восприятие времени… Старики и умирающие не должны терзаться нелепым ощущением, будто жизнь только началась.
Его объятия — опасное, конечно, место, но зато какое райское наслаждение чувствовать, как его руки обнимают ее, предлагая защиту, покой и… прощение.
Сколько еще ударов судьбы ты сможешь вынести в одиночку? И сколько еще лет я проживу один, без тебя? Наши дни заполнены с рассвета до заката, любимая, но наша жизнь пуста.
Как может женщина так невозмутимо раскрывать свое сердце для боли, подобно глупому щенку, подставляющему живот под удар?
Гордость? — презрительно фыркнула Люси. — Чушь! Гордость — всего лишь путы, приковывающие тебя к месту безо всякой надежды увидеть, что там дальше, за горизонтом. Ты бы лучше усмирила гордость, милочка. Она может стать твоей ахиллесовой пятой.
Мужчины здесь кричат, ругаются и молятся точно так же, как делали это на Второй мировой и на твоей войне, папа. Здесь все такое же — страх, скука, одиночество, всплеск адреналина, дружба, напряжение в ожидании следующей атаки, долгие ночи вдали от дома и семьи. <...> Но в перерывах между атаками я думаю о Клаудии и Матте, о том, что они с тобой, в безопасности.
Дорога в ад вымощена благими намерениями, но как на счет дурных поступков, совершенных ради благой цели? Как быть с ними? Жизнь научила его, что то, что начинается с обмана, всегда заканчивается плохо.
— Много воды утекло, Люси, — проговорил Перси, чувствуя, как защемило у него в груди.
— Ага, — согласилась она. Единственная проблема заключается в том, что мы с тобой стояли и смотрели на нее с разных берегов реки.
Помни об одном: то, что ты не можешь изменить, следует принять. А приняв — особенно если они будут счастливы вдвоем, — ты обретешь способность простить себя.
