Шёл от монастыря к монастырю, называл её имя. К концу дня в обители на горе Таку меня попросили подождать у двери – и пустая сеть моего сердца мигом отяжелела.
Цитаты из книги «Авантюрин»
Если бы не они, не осталось бы ни одного вьетнамца. Мы перед ними в долгу. Даже дождь можно вернуть по капле. Это была наша капля.
Слуги на кухне цокали языками и перешёптывались: «С головой не в порядке», а в гостиной улыбались хозяйке и говорили:
– Красивые украшения. Мадам их прежде не надевала.
– Да, – отвечала Доротея. – Они помогут мне уехать подальше отсюда.
Я и раньше догадывался: главная из мойр, трёх сестёр, которые плетут людские судьбы, это та, что отвечает за случай.
Вечность не подслушивала жёлтую реку, которая, натыкаясь на камни и коряги, несётся, чтобы отдать себя югу.
Я умирал от желания присесть отдохнуть, но видел впереди парня: крепкую спину, кудри, что танцевали под каждым порывом ветра; и думал: «Он остановится перевести дыхание — и я тоже». Не догадывался, что дом этого человека — дорога, и не стоило мне с ним тягаться.
Перестать подслушивать следует до того, как разговор будет окончен.
А когда нет счастья ни на одном из берегов, пора возвращаться в реку.
Я сжал ладонь негритянки, её усталые глаза улыбнулись мне. Это была она, та, которая сильнее судьбы. Это она проводит острым ногтем по крепким нитям жизни самонадеянных болванов, но она же даёт надежду, когда нет желания дышать. Это её пальцы я чувствовал на своём затылке восьмого сентября, но она сжалилась надо мной и дала второй шанс. Децима, Мойра, Тюхе, Лахесис, Фортуна – как бы её ни звали, сидела рядом со мной в баре в ту ночь перед плаванием до Монтевидео, двенадцатого числа.
Теперь, когда дети выросли, а доктор сказал, что осталось мало времени, я не собирался тратить жизнь на спокойных женщин, на надёжных подруг, кухонных актрис, которые всегда говорят по сценарию.
– Думаю, нет никакой воронки. Твоя старуха просто тебя надула, чтобы ты согласился эту на работу и свалил из дома, – сказал Джонни, процеживая пиво. – Сколько плаваю, ничего такого не видел. А женщины – они умеют придумывать сказки.
Птицы в лесу прочищали горло, раскрывались кувшинки, чайки топтались по сырым доскам пристани. Габриэль вспомнил слова лодочника: «Некоторые должны умирать раньше. Знаете, сколько таких полумертвых я вожу с одного берега на другой каждый день?»
Голос выдавал в нём романтика, сутулость и дёргающееся веко – многолетнего узника офиса.
Тогда стабильность охотилась на меня повсюду: просила подумать о себе маминым голосом из телефонной трубки.
На природе тело набирается сил, но цветок разума распускается лишь в четырёх стенах.
Сюда прибывает много паломников-иностранцев, крошками стоят перед исполинской статуей Будды, такими же малюсенькими уедут, останутся песчинками до конца своей жизни. А я прихожу к статуе и чувствую, что с каждым днём душой становлюсь больше, потому что каждый день для меня – это день знаний.
Так что просто дождись, когда пройдёт буря, и всё увидишь. Если шатёр не поднять – начинай разбрасывать камни. Если дом остался на месте, возьми веник и вымети песок из щелей. Значит твой брак – храм Геродота, Петра и Пальмира, и больше ни о чём беспокоиться не нужно.
Я подошёл к книжным полкам и сдвинул в сторону рамки с фотографиями счастливой пары. На них она обнимала ещё одного безумца, который решил связать с ней свою жизнь. Красивый, богатый, даром что не умел отличать гепардов от пятнистых кошек.
– Как я найду Ифиджению? – спросил я дядю Адрастуса, который подарил мне свой секрет на совершеннолетие.
– Узнаешь её, едва увидишь, – ответил он с такой улыбкой, словно катал во рту засахаренный абрикос. – Только поезжай непременно в конце октября. В ноябре уже поздно.
Я каждый день начинаю с молитвы, чтобы он смог убежать ото всех, кто хочет сбить его с цели; чтобы не дрожал и не прятался в нору, где есть диван и телевизор, а из кухни пахнет куриным супом.
