И когда Ангеррану де Мариньи открылась эта истина, ненависть, которую он питал к своим врагам, угасла, и он понял, что никто не повинен в его судьбе, кроме него самого.
Цитаты из книги «Узница Шато-Гайара»
С детства Людовик питал лютую ненависть к собакам: однажды он забавы ради пробил гвоздем ухо какого-то пса и был укушен непочтительным животным.
— Придется, видно, и мне понемножку привыкать к тюремной жизни, — сказал он тем шутливым тоном, каким и в наши дни говорят избалованные богатством люди, когда им приходится самим принести из кухни блюдо или вымыть тарелку.
Проклятие шло не от бога. Проклятие шло от него самого и было вскормлено лишь его собственными деяниями – и это было в равной степени применимо ко всем людям и ко всем постигающим их карам.
Сделав два-три круга, птица набирала высоту; Людовик натягивал лук, и, если стрела, не попав в цель, вонзалась в стену, он обрушивался на неловкого конюшего за то, что тот неудачно выпустил голубку.
В тех случаях, когда на пути его высочества Валуа встречалось какое-либо непреодолимое препятствие, он, махнув на него рукой, брал следующее: в бранные дни, пренебрегши несдавшейся крепостью, он просто обходил её и шел на приступ соседней цитадели.
Его издавна восхищало и удивляло, какими неисповедимо таинственными путями идут человеческие судьбы.
… я просто боюсь окончательно изнемочь под бременем обязанностей…
Не такое уж злое у него сердце, — думала она. — Просто он странный, а вовсе не дурной человек.
Путешествия обогащают опыт молодых, но случается также, что они вносят смуту в душу пятидесятилетних старцев.
Бланка, очевидно, лишилась рассудка или хотела его лишиться, что тоже является формой безумия.
Что отнюдь не доказывает их невинности, а свидетельствует лишь об их осторожности.
Разве ведома кому-нибудь та ночь, какой ему суждено умереть? Разве ведома кому-нибудь та ночь, какой человеку суждено потерять разум?
Беспредельная усталость рождала бессонницу, а бессонница рождала тоску.
… оба, не отрываясь, смотрели на могилу, сердце их томило естественное для каждого человека, будь он сын бедняка или королевский сын, чувство грусти в ту минуту, когда тело покойного отца исчезает в земле.
Бывают такие битвы, когда победителю приходится не легче побежденного.
Каждый король, каждый простой смертный тяготеет к своим излюбленным удовольствиям, которые, пожалуй, более полно, чем любые поступки, открывают тайные стороны его натуры.
… нигде так не открывает себя человек, как за столом.
… каждый силён только в том виде оружия, к которому привык.
А если один завидует и восхищается судьбой другого не меньше, чем тот, другой, его судьбой, значит, у обоих дела идут отлично.
