Совсем недавно Гомер стал осваивать такой важный и новый для себя навык, как поход в туалет. Почему в возрасте двенадцати лет от роду ему взбрело в голову прибавить этот трюк к уже имеющемуся у него в запасе дивертисменту, я вам не скажу. <...> Последнее его достижение на этом поприще всплыло совершенно случайно: как-то раз, едва проснувшись, я, по обыкновению, направилась в ванную. Щелкнув выключателем, я обнаружила, что место… уже занято балансирующим на краешке сиденья Гомером.
— Прошу прощения, — сказала я автоматически, все еще пребывая в полусонном состоянии. И лишь деликатно притворив за собой дверь, подумала: «Это еще что такое?».
Цитаты из книги «Одиссея Гомера»
Когда ты оказываешься в безнадежном положении, во всяком случае, которое расценивают как таковое люди с рациональным, трезвым умом, и ничего хорошего уже не ждешь, и вдруг все оборачивается как нельзя лучше, ты называешь это чудом. Есть везунчики, которые видят чудеса каждый день. Эта книга для тех, кто способен увидеть чудо, а также для тех, кто разуверился и думает, что чудеса — не для него; для всех, кто любит кошек, а также для тех, кто считает себя закоренелым «котоненавистником»; для тех, кто полагает, что «норма» и «идеал» суть одно и то же, и для тех, кто знает, что иногда отступив от того, что считается «нормальным», вы можете очень обогатить вашу жизнь.
«Какая жалость!» — нередко доводится слышать мне, когда люди узнают о том, что в двухмесячном возрасте Гомер лишился зрения. На что я тут же отвечаю: «Покажите мне более жизнерадостного кота, и я — только за просмотр! — сразу даю вам сотку долларов». Но на эту сумму до сих пор никто не покусился. «Да, но как же он… э-э-э… выходит из положения?» — обычно следует вопрос. «На своих четырех, — отвечаю я, — как и любой другой, здоровый кот».
Сердце мое заходится от того, что если бы в нашем мире было много миров, то в лучшем из них Гомера нашли бы всего-то одной неделей раньше, и тогда глазная инфекция из стадии «серьезной» ни за что не переросла бы в стадию «неизлечимой». Но тогда в том, лучшем, чем наш, мире Гомер так и не вошел бы в мою жизнь.
Никто не может сказать тебе, на что ты способен.
Повзрослеть не обязательно означает жениться, или завести детей, или взять ипотечный кредит. Повзрослеть — означает научиться чувствовать ответственность за других — и ловить кайф от того, что эта ответственность способна принести.
Романы на расстоянии скорее сочиняются, нежели случаются на самом деле.
Моя философия по поводу домашних питомцев не расходится с той, что я исповедую по отношению к детям: что дано, то дано, и не тебе решать, как быть; твоё дело — любить, любить безоговорочно, презрев несносный характер и недостатки.
Его оптимизм и отвага были врожденными — эти качества можно в себе воспитать, но научить им нельзя.
Мысль изреченная начинает собственный путь и порой овладевает умами.
Когда видишь в другом что-то по-настоящему стоящее, то отговорки, как то: «не самое подходящее время» или «отрицательный баланс в банке» — для тебя перестают существовать. Ты говоришь себе: «Надо быть сильной» и начинаешь строить свою жизнь заново, чтобы сохранить это стоящее настоящее.
Положение, при котором тебе нечего терять, имеет подспудные, куда более приятные стороны: если терять уже нечего, остается одно — находить.
Иногда, чтобы чего-то добиться, нужно прыгнуть — прыгнуть вслепую.
Что касается сочетания страсти и логики, то, проработав несколько лет в событийном маркетинге, я знала, что не важно, насколько спонтанной кажется вечеринка, надо, чтобы у нее было сильное логическое основание.
Как и в Гомере, в нем было что-то настоящее, неиспорченое, что поднимало его над обыденностью и позволяло торжествовать там, где менее сильные перемалывались в муку в мучительном однообразии житейской суеты.
Удача любит смелых, и то, что ты не видишь свет в конце туннеля, еще не значит, что впереди тебя ждет темнота.
Это кот, который чует чешуйку от тунца за три комнаты от нее; кот, который взмывает на пять футов в высоту, чтобы сбить на лету жужжащую муху. И это при том, что для него любой прыжок со спинки стула или столешницы — это прыжок наугад через пропасть. Погоня за мячиком по коридору — это поступок, за которым скрывается настоящая смелость. А за любой покоренной вершиной, будь то портьера или кухонная стойка, за любым предложением дружбы незнакомцу, за каждым шагом сделанным по наитию в черной пустоте окружающего тебя мира — отвага. Ни поводыря, ни тросточки, ни особых опознавательных знаков, чтобы предупредить о размерах и степени опасности, поджидающей впереди, у него нет. Другие мои кошки, поглядев в окно, знают, что у мира в котором они живут, есть пределы; этими пределами и ограничено их познание вселенной. Мир, в котором живет Гомер, безграничен и неисчерпаем для познания. Любая комната, в какую бы он ни попал, содержит великое множество неизвестных величин, имеющих свое собственное содержание, и тем являет бесконечность. Но, имея лишь умозрительное представление о соотношении времени и пространства, каким-то образом Гомер вырывается за пределы того, и другого.
Воистину, нужно обладать богатым воображением, чтобы охватить весь спектр деяний — от мелких пакостей до актов вандализма, — на которые способен предоставленный самому себе кот в течении одного-единственного рабочего дня. Впрочем, если и есть один ценный жизненный урок, который я усвоила благодаря Гомеру, то он учит следующему: заполнять свое время лишь стоящими проектами.
Когда в твоем доме живут три кошки, ты очень быстро учишься прятать все более-менее приличные вещи в глаз долой, иначе шерсти с них потом не оберешься, и едва ли не с порога нырять во что-нибудь, не предназначенное для посторонних глаз.
Понятие беспрестанной борьбы было для меня отнюдь не умозрительным. Покинутая, обескровленная (то есть без крова над головой), к тому же постоянно на мели, я стала воспринимать жизнь с ее мрачной стороны, как череду нескончаемых сражений, и каждое новое поражение лишь усугубляло мою жалость к себе. И тут вдруг этот несмышленыш — по сравнению с его бедой все мои неурядицы, даже если втиснуть их в одну, самую несчастную неделю в жизни, покажутся волшебным туром по Диснейленду — даже не познакомившись со мной как следует, всем своим видом говорит: «Привет, а ты вроде бы ничего, у тебя есть сердце и с тобой хорошо!» <...> В первую очередь я разглядела в этом котенке то, в чем в тот момент нуждалась сама. А больше всего прочего мне нужна была вера — вера в то, что внутри тебя есть нечто свое, сто́ящее и настоящее, что дает тебе силы и что никто и ничто — ни твой парень, ни начальник, ни душевный разлад — не сможет отнять у тебя. И если в тебе есть этот стержень, то в и в черный для тебя день люди поймут, что есть в тебе что-то такое, и помогут тебе, и тогда даже самый черный день станет светлее.
