156 красивых цитат про сочувствие

Горя немало узнав, я чужому сочувствую горю.

Представьте, что будет, если мы будем связаны болью. Представьте, что всех ваших друзей, все ваше окружение вяжут вот такой вот вещичкой, благодаря которой вы будете чувствовать боль друг друга. И не обязательно физическую, лишь только душевную. Знаете, что случится, ну, как я предполагаю, после того как вас свяжут? Вы все почувствуете такое ***ищное ощущение в груди, что вам просто будет тяжело дышать.

… не быть коммунистом — это не только отрицание, но и определенное кредо.
Мне лично такой вопрос принес известное облегчение: ведь тут от меня требовалось не полемизировать с коммунизмом, а оправдываться перед самим собой из-за того, что я не стал коммунистом и не могу им стать. Мне было бы гораздо легче, если бы я им был. Я бы жил в убеждении, что самым активным образом участвую в исправлении мира; я был бы уверен, что стою на стороне бедных против богатых, на стороне голодных против денежных тузов, я бы точно знал, что и по какому поводу надо думать, что надо ненавидеть, а что презирать. Вместо этого я чувствую себя, точно голый в терновнике: с пустыми руками, не прикрытый никакой доктриной, ощущаю я себя бессильным прийти на помощь миру и часто не знаю даже, как сохранить чистой собственную совесть. Если мое сердце на стороне бедных, какого же черта я не стал коммунистом?
Именно потому, что я на стороне бедных. Я видел нужду, такую безмерную, что все вокруг мне опротивело. Где бы я ни был, я бежал от дворцов и всматривался в жизнь бедняков, терзаясь унизительной ролью беспомощного зрителя. Ведь недостаточно взирать на эту нужду и сочувствовать ей: надо бы жить их жизнью, но я слишком боюсь смерти. Эту завшивленную человеческую нужду не поднимает на щит ни одна партия; к этим страшным логовищам, где нет ни гвоздя, чтобы повеситься, ни грязной тряпки для подстилки, коммунизм обращается из безопасной дали: во всем, мол, виновен социальный строй; через два года, через двадцать лет взовьется знамя революции, и тогда…
Как же так, через два года, через двадцать лет? Неужели вы способны равнодушно соглашаться с тем, что можно так существовать еще два зимних месяца, еще две недели, еще два дня? Буржуазия, которая тут не может или не хочет помочь, чужда мне; но так же чужд мне и коммунизм, предлагающий вместо помощи знамя революции. Цель коммунизма — властвовать, а вовсе не спасать, на его знаменах написан лозунг власти, а не помощи. Нищета, безработица, голод — для коммунизма все это не позор и непереносимая боль, а вместилище темных сил, вырывающихся из пучины гнева и ярости. «В этом виноват общественный строй». Нет, вина лежит на всех нас, все равно взираем ли мы на человеческие страдания, засунув руки в карманы или воздев к небу знамя революции.
Бедняки — это не класс, это как раз люди деклассированные, выбитые из колеи и неорганизованные; никогда они не приблизятся к трону, кто бы ни восседал на нем. Голодные хотят не властвовать, а насытиться.

— Правда, люди хотят тебе помочь, я хочу тебе помочь.
— Знаешь, не нужно этого фальшивого панибратства хорошо. Господи, выслушай меня, я вижу всё только в чёрном цвете…

— Мои извинения, Райден. Кажется, я отстал.
— Не парься. Вообще, я должен поблагодарить тебя.
— О чём это ты?
— Если бы не ты, мне бы не удалось вернуть «Джека».
— Значит, он — твоя истинная натура?
— Более-менее. Тебе всё ещё интересно?
— У меня нет причин, чтобы менять свои цели. С момента нашей первой встречи мотивацией твоих действий были эмоции. Ты говоришь о защите тех, кто слабее тебя. Таких людей миллиарды. Это невозможно. Ты не можешь защитить каждого человека во всём мире. Ты не можешь защитить каждого бездомного ребёнка. После длительного наблюдения, я пришёл к выводу: твои действия вызваны тем, что ты защищаешь людей, чья судьба схожа с твоей.
— Похоже на то. Не такой уж я и супер-герой, да?
— В любом случае, твой эмоциональный статус понятен. Возможно, я чувствую что-то похожее…
— Ну что ж, если ты тоже «чувствуешь», то я рад, что ты со мной.
— Принято.

Никогда не ждите сочувствия от собственного отражения в зеркале.

Как все к тебе доброжелательны, если это ни к чему не обязывает.

Даже во взглядах сочувствия и жалости отражается обычный нарциссизм. Жалость и сочувствие позволяют смотреть на человека сверху вниз. А жалея самого себя, ты сам себя и унижаешь. И то, и другое мерзко и отвратительно.
Но есть и нечто более объективное, чем сочувствие и жалость.
Только буквально уткнувшись носом, я это понял.
Я просто не хочу, чтобы кто-то страдал.
И это совсем иное чувство, нежели жалость или сочувствие.

Когда над тобой издевается сержант, остальные принимают твою сторону. Но когда офицер отдает тебе предпочтение, тебя начинают ненавидеть.

— С вами ничего не случится? Я что-то за вас волнуюсь.
— Вы за меня волнуетесь? Да вы меня совсем не знаете. Вас мои проблемы не касаются.
— Есть еще такая штука, называется сочувствие, — сказал он.

— Это какая-то ловушка, Ланнистер? Зачем тебе Бран? С чего ты вдруг решил помочь ему?
— Об этом просил твой брат, а сердце моё полно нежности к калекам, бастардам и сломанным вещам.

Мужчине весьма сложно провести границу между сочувствием и жалостью. Он терпеть не может, чтобы его жалели.

Тяжелее всего, тяжелее всего, что работаешь и ни в ком не встречаешь сочувствия. Никакого сочувствия!

Ее слова должны были успокоить меня, но этого не произошло. Сочувствие – не то, что мне нужно. Временами сочувствия недостаточно.

Какие же мы всё-таки уроды!
Циничная, бесчувственная шваль!
Ведь нам не то что неживой природы,
Нам и друг дружку ни черта не жаль!

Ненависть, гордыня, месть и страх — это чума земли. Любовь, доброта, сострадание, сочувствие и помощь другим — лекарство.

Остановитесь на минутку возле нищего на углу улицы; обратите внимание, кто из прохожих вытаскивает из кармана грош для него; в семи случаях из десяти это люди, сами обретающиеся на грани нужды; остальные трое — женщины. Из этого обстоятельства коммунист, наверное, сделал бы вывод, что у буржуа нет сердца; я же прихожу к гораздо более радостному убеждению, что у пролетария большей частью сердце имеется и что он по существу склонен к сочувствию, любви и самоотверженности. Коммунизм со своей ненавистью и классовой яростью хочет превратить этого человека в зверя; такого унижения бедняки не заслуживают.

Больше всего в женщинах ценю застенчивость. Это красиво. Основа женственности не внешность, а повышенное чувство стыда и сочувствие окружающим.

Когда мне говорят: «Я не могу смотреть, я плачу», — я очень рад, что плачут, потому что это слёзы сочувствия. Ведь он или она плачет над чужой судьбой, над чужим горем, над чужой радостью. И мне кажется, в этом большое значение передачи. Вызвать слёзы — не цель, но это радостный результат. Нас долго приучали к тому, что жалость — это гнусное чувство… Да наоборот! Когда мы жалеем другого человека или даже собаку, это благородное чувство, оно улучшает нас самих.

Ставя себя в положение людей, которым плохо, мы развиваем сострадание к окружающим.