102 красивые цитаты про математику

Ответ Евклида египетскому царю Птолемею I, просившему указать ему более легкий путь изучения геометрии:
— Нет царского пути в геометрии.

Если в прилагательном есть определённый член, который можно заменить на другой, то это получается математика и ворон всегда равен кукле и это константа.

— Какова вероятность, что эта штука и вправду доставит нас до Альфхейма?
— Ну-у… Сто процентов.
— Вероятность достичь Альфхейма составляет семьдесят восемь процентов.
— …
— Что, если округлить, в принципе, сто процентов. [шёпотом] Так нечестно, Джарвис! Мы же договаривались использовать нечёткую математику!
— Я использовал математику, сэр. Вы — добавили нечёткости.

Я закончил математический факультет и заметил, что люди не понимают математику. Например, вы когда-нибудь задумывались над тем, что любовный треугольник — это вовсе не треугольник? Вот, допустим, первый мужчина любит женщину, а женщина любит второго мужчину. Это угол. Чтобы получился треугольник, надо чтобы второй мужчина влюбился в первого. Мужик любит бабу, а баба любит гомика, который любит этого мужика, вот это треугольник.
Мне однажды друг говорит: «Диман, я попал в любовный треугольник. Я люблю Машку, а она влюбилась в какого-то Серёгу. Сука, я найду этого Серёгу». И я говорю: «Братан, успокойся, если это реально треугольник, Серёга скоро сам тебя найдёт!»

Ура, ура, ура, ура!
Если б не безделица:
Девятнадцать пополам,
Кажется, не делится?

Че это вообще, математика или английский? В математике должны быть циферки… Сложил, отнял, умножил — и красавчик.

Авторская воля есть даже в математике.

На физкультуре мы вообще делали, по-моему, что хотели. Там было достаточно надавить на учителя. Типа: «Хотим в футбол!» И он такой: «Ладно…» Нельзя было прийти на математику и сказать: «Хотим отнимать…»

Всемирный день математики празднуется шестого марта… никем.

— Если вы умеете делить на ноль, скажите «О, да».
Зал: «О, Да!»
— Вы же не умеете. Это математически невозможно, вслушивайтесь.

Привлекательность «точных» наук неумолимо растет, а точными считаются именно те, которые не обходятся без математики. Даже такие области
знания, которые традиционно относились к гуманитарным, как лингвистика или наука о человеческой душе (психология), все более полагаются на математические методы и хотят тоже считаться точными.

Есть предпосылка, которая лежит в основе многих наших идей и убеждений. Она состоит в том, что счастье может алгоритмизировать, обрести трудом, заработать, словно поступить на юридический факультет или собрать сложную конструкцию из Lego. Если я достигну X, я буду счастлив. Если я буду выглядеть как Y, я буду счастлив. Если я буду с Z, я буду счастлив.
Но эта предпосылка и есть главная проблема. Ибо счастье — не математическое уравнение, которое можно решить.

Один из моих учителей, великий Израиль Моисеевич Гельфанд, говорил так: «Люди думают, что не понимают математику, но все зависит от того, как объяснять. Если вы спросите пьяницу, какое число больше — 2/3 или 3/5, он вам не сможет сказать. Но если вы переформулируете вопрос: что лучше, две бутылки водки на троих или три бутылки водки на пятерых, то он сразу же найдется: конечно, две бутылки на троих».

Иногда стоит забывать, что на свете существуют вещи вроде математики.

Красота — это математика. Мы подсознательно вешаем картину на определённое место, но если математик посчитает, мы будем очень близки к золотому сечению.

Математика — это искусство называть разные вещи одним и тем же именем.

Пока законы математики остаются определенными, они не имеют ничего общего с реальностью; как только у них появляется нечто общее с реальностью, они перестают быть определенными. (Законы математики, имеющие какое-либо отношение к реальному миру, ненадежны; а надежные математические законы не имеют отношения к реальному миру.)

Любая формула, включенная в книгу, уменьшает число ее покупателей вдвое.

Арифметика казалась неправдоподобной. Приходится рассчитывать яблоки и груши, раздаваемые мальчикам. Мне ж всегда давали, и я всегда давал без счета. На Кавказе фруктов сколько угодно.

Всякий, кто питает слабость к арифметическим методам получения случайных чисел, грешен вне всяких сомнений.