Если вы так уверены, что животные предназначены вам в пищу, тогда сперва убейте сами то существо, чье мясо хотите съесть. Но убейте его своими собственными руками или зубами, не прибегая к помощи ножа, дубины или топора.
121 красивая цитата про вегетарианство
Могут ли вегетарианцы есть крекеры в виде животных?
Карточная Королева из «Алиса в Стране Чудес» считала нормальным отрубать головы всем, кто ей не нравился. Но ладно ее можно понять она хотя бы Карточная, вымышленная Королева. Работники современных животноводческих ферм, скотобоен, чем объяснят эту странность?.. Ваша странность она ведь, еще более аномальная, чем у Карточной Королевы. Даже вымышленная Королева не додумалась до того, чтобы затем, после убийства еще, и продавать тела или головы убитых персонажей в продуктовый магазин под видом еды. Жуть. Да, да, я про современные «Супер-морг-Маркеты» и мясные отделы из якобы разрешенных и съедобных животных. Это тоже самое, как если бы во времена каннибализма, людям разрешали бы есть людей исключительно нетрадиционной ориентации, но запрещали, например, употреблять людей традиционной ориентации. — Так, племя Тупи-намба, слушаем все внимательно: геев, лесбиянок кушать можно, остальных нельзя или наоборот: традиционных можно, геев, лесби не трогать. Те, которых нельзя, у них мясо несъедобное, и это не по-христиански. Все поняли?.. Племя Минздраво-Юмба официально утвердит нормативы.
… Не может в ресторане мясо на гриле стоить 300 рублей и овощи на гриле стоить 300 рублей. Чтобы вырастить свинью, нужно построить ферму, построить свинарник, пустить туда свиней, ухаживать за ними, кормить их три раза в день. Чтобы вырастить баклажан нужен дождь!
Я люблю мясо, это так. Но знаете, кто действительно одержим мясом? Вегетарианцы. Люди вроде бы не любят мясо, а вместо него едят кучу вещей, размазанных и слепленных в форме мяса. «Мясо меня отталкивает… Дайте мне веганский бургер с фальшивым беконом и можно одеть официанта в костюм коровы? Никогда не видел обратной ситуации, когда говорят: «Я хочу стейк, но можно сделать его похожим на тофу?»
Я вегетарианец, например. Но не строгий. Понимаете, я люблю есть мясо. Но только потому, что мне нравится вкус. Так что морально я победил, насколько я могу судить.
Если люди не могут найти в себе силы отказаться от мяса, пусть хотя бы откажутся от натурального меха и кожи. Всё это давно научились делать искусственно, хоть и не преследуя цели кого-то спасти. Пусть прогресс хоть в чём-то поспособствует действительно доброму делу!
Я прекратил готовить мясо шесть недель назад, потому что это рушило всю идею. Вместо того чтобы отвлекать меня от мыслей о трупах, оно, напротив, только и наводило меня на эти мысли, стоило мне начать отбивать мягкое красное мясо или погрузить пальцы в массу говяжьего фарша. Я вообще перестал есть мясное.
— Джон вегетарианец, — сказала мама.
Сам я о себе так никогда не думал. «Вегетарианец» представлялось мне куда более четкой жизненной позицией, чем «не ест мяса». Я же никак не связывал мясо с убийством. Я просто… нет, вообще-то, связывал. Применительно к самому себе. Но сколько вегетарианцев лелеет мысли об убийстве себе подобных?
— Вегетарианец! — воскликнул Курт. — Да что может здравомыслящего человека подвигнуть на такую глупость?
«Желание не прикончить идиота вроде тебя», — подумал я.
Я не ставлю под сомнение искренность вегетарианцев, которые мало интересуются освобождением животных, потому что они отдают приоритет другим проблемам; но когда невегетарианцы говорят, что «человеческие проблемы на первом месте», я не могу не задаться вопросом, что именно они делают для людей, что заставляет их продолжать поддерживать расточительную, беспощадную эксплуатацию сельскохозяйственных животных.
Если Бог не хотел, чтобы мы ели животных, то почему он сделал их из мяса?
Я вегетарианец, хотя не строгий. Я ем рыбу… и уток. Ну это же почти, что рыба, не так ли? Они большую часть времени полупогружены, проводят много времени в воде, они практически рыба, разве нет?
И ещё свиней, коров, овец, и всех, кто живёт рядом с водой, так что я не строгий… Я, так сказать, постмодернистский вегетарианец.
Не смущайтесь тем, что при вашем отказе от мясной пищи все ваши близкие домашние нападут на вас, будут осуждать вас, смеяться над вами. Если бы мясоедение было безразличное дело, мясоеды не нападали бы на вегетарианство; они раздражаются потому, что в наше время уже сознают свой грех, но не в силах еще освободиться от него.
Убийство и поедание животных происходит, главное, оттого, что людей уверили в том, что животные предназначены Богом на пользование людям и что нет ничего дурного в убийстве животных. Но это неправда. В каких бы книгах ни было написано то, что не грех убивать животных, в сердцах всех нас написано яснее, чем в книгах, что животное надо жалеть так же, как и человека, и мы все знаем это, если не заглушаем в себе совести.
Вегетарианство, провозглашенное еще в самые древние времена, долго лежало под спудом, но в наше время оно с каждым годом и часом захватывает все больше и больше людей, и скоро наступит время, когда одновременно кончатся: охота, вивисекция и, главное, убийство для удовлетворения вкуса.
Я предпочитаю есть то, у чего нет глаз. Глаза — это душа, а то, в чем есть душа, вряд ли может быть полезно для тела.
Я хочу, чтобы мир признал скотобойни грехом таким же ужасным, как немецкие концлагеря. В моем словаре больше нет слова «ферма». Это все пыточные застенки. Никаких морепродуктов не существует — есть только жизнь моря.
Зверь убивает только из нужды;
Злодею же нет пользы от беды.
Клыками и когтями зверь разит;Жертва мертва — он голод утолит;
Но человек при помощи щедрот
Собрата своего же предает,
Так воплощая умысел свой злой
Не из нужды — по прихоти одной.
Вы только что пообедали; и как тщательно, на почтительном удалении в несколько или много километров ни скрывалась бы скотобойня, вы соучастник.
Придёт тот день, когда все представители животного мира обретут те неотъемлемые права, нарушить которые посмеет лишь власть тирании… В один прекрасный день мы осознаем наконец, что количество конечностей, качество меха или строение позвоночника не есть основания, достаточные для определения судьбы живого существа. Что же ещё может служить критерием для определения той черты, которую нам не дозволено переступать? Может, это рассудок или осмысленная речь? Но тогда взрослая лошадь или собака — куда более разумное и коммуникабельное существо, нежели младенец, которому день, неделя или даже месяц отроду. Допустим даже, что реальность была бы прямо противоположной, но что это меняет, в конце концов? Вопрос ведь не в том, могут ли они рассуждать? Могут ли они говорить? Но в том, способны ли они страдать?