Счастье, милочка, такая противоречивость. Достоевский вопрошал, мыслимо ли оно, если за него заплачено слезой ребёнка. А Набоков, наоборот, сомневался, бывает ли счастье без неё.
Счастье, милочка, такая противоречивость. Достоевский вопрошал, мыслимо ли оно, если за него заплачено слезой ребёнка. А Набоков, наоборот, сомневался, бывает ли счастье без неё.