Цитаты из фильма «Молитвы за Бобби»

Гомосексуальность — это грех. Гомосексуалисты обречены вечно гореть в аду. Если они хотят измениться, они могут излечиться от своих дурных привычек. Если они отвернутся от искушения, они снова смогут быть нормальными. И им нужно стараться как можно упорнее, если не получается.
Все это я говорила своему сыну, когда узнала, что он гей. Когда он сказал мне, что он гей, мой мир развалился на куски. Я делала все, что в моих силах, чтобы излечить его от этой болезни. Восемь месяцев назад мой сын спрыгнул с моста и покончил с собой. Я глубоко сожалею о том, что мало знала о геях и лесбиянках. Я знаю, что все, чему меня учили, было фанатичной и бесчеловечной клеветой. Если бы я попыталась что-то узнать, кроме того, что они мне говорили, если бы я хотя бы выслушала моего сына, когда он открыл мне свое сердце, я не стояла бы сегодня перед вами полная раскаяния. Я верю, что Господь был доволен доброй и любящей душой Бобби. В глазах Господа доброта и любовь — это самое главное. Я не знала, что каждый раз, когда я повторяла слова о вечном проклятии для геев, каждый раз, когда я называла Бобби больным извращенцем и угрозой для детей, его чувство собственного достоинства, его ощущение собственной значимости разрушалось. И наконец его дух был сломлен так, что уже ничем нельзя было помочь. Не Господня воля заставила Бобби забраться на перила автомобильного переезда и прыгнуть прямо под колеса дальнобойного грузовика, который мгновенно убил его. Смерть Бобби была прямым результатом невежества его родителей и их боязни при слове «гей». Он хотел быть писателем. Он не должен был лишиться своих надежд и мечтаний, но у него их отняли. Есть такие же дети, как Бобби, они сидят на ваших церковных собраниях, вы не знаете о них, и они слушают как вы повторяете «Аминь». И вскоре оно заставит умолкнуть их молитвы. Их молитвы Господу о понимании, о том, чтобы их приняли, и о вашей любви. Так что… Прежде, чем вы повторите «Аминь» у себя дома или в церкви, подумайте. Подумайте и вспомните: ребенок слушает.

Я сидела там, слушала все их истории. О том, как они всегда знали, что их ребенок не такой как все. И мне сегодня приснился сон. Бобби был младенцем. Мой сын всегда был другим. Он был другим с самого зачатия. Я знала это. Я чувствовала это. Теперь я знаю, почему Господь не исцелил Бобби. Он не исправил его потому, что в нем нечего было исправлять.

Я звал их голубками, гомиками. Я не знал. Мне понадобилось много времени, чтобы принять моего Сэма. Думаю, я всегда знал. То есть он попросил розовую рубашку от «Lacoste» на свой день рождения. Он всегда был другим. И вот он говорит мне, что он гей… И что я делаю? Я беру его на охоту. И вот он, в своей розовой рубашке от Lacoste, увидел оленя и закричал: «Беги, Бэмби, беги!»

— Они мои друзья. Теперь уже и друзей иметь грешно? Нам весело, понятно? Мы вместе ходим на танцы.
— Они ведь геи, верно? Я думала, тебе стало лучше.
— Когда? Когда я выглядел несчастным? Это выглядело, словно мне стало лучше? Ты права, мама. Я обречен жариться в аду!
— Не говори так!
— Но так сказано в твоей Библии!
— В Библии сказано, что человек может измениться.
— Я пытался, мама! Я не могу!
— Почему ты предпочитаешь это?
— Как я мог предпочесть это? Как я мог предпочесть, чтобы моя семья меня ненавидела?
— Нет, мы любим тебя. Неужели ты не понимаешь, что потому мы и поступаем так?
— Правда, мама? Так поступают, когда любят?

Утаивать правду — это то же самое что стоять на краю утёса и смотреть как там внизу разбиваются волны. Я хочу избавиться от тела разбившись вместе с ними. Улететь? Но и это страшно: кругом телефонные линии, электропровода. Врезаться в них было бы очень больно. Стану ли я когда-нибудь свободным?