Текст, как и бытие, не может существовать без оговорок.
Цитаты Евгений Водолазкин
<...> во всяком подобии есть свой смысл: оно открывает иное измерение, намекает на истинную перспективу, без которой взгляд непременно уперся бы в стену.
<...> историки в большинстве своем — пессимисты, поскольку имеют дело преимущественно с покойниками. История — наука о мертвых, неожиданно заключал свое эссе русский профессор, в ней очень мало места для живых.
На случай возможного отсутствия будущего он продлевал свою жизнь многократным переживанием прошлого.
— Да почему же вы, мать вашу, не стреляете?!!
<...>
— Потому что смерть не способна ничему научить.
Остановившись на Дворцовой площади, Соловьев спросил себя, в какой степени является вымыслом собственно история. На главной площади империи такой вопрос казался вполне естественным.
<...> вместе с красными приходит новая, устроенная на иных основаниях действительность.
Собственно говоря, все в природе должно быть обычным, только тогда оно узнаваемо и трогает душу.
А кроме того (однажды сказал он), главное, чего не хватает музыке, — это тишины. Только в гармонии с тишиной и может существовать музыка. Без паузы звук неполон, как неполна речь без молчания.
А не надо решать проблемы народа — ты же видишь, чем это обычно кончается. Реши свою. Пусть каждый решит свою, и всё у народа будет в порядке.
Помня о том, что впереди вечность, не пренебрегай и временем, ибо добиться чего-то можно лишь во времени.
Утро — время непростое. Всегда было таким.
Да, кстати, Маркс — это Александр Васильевич Посполитаки. Я его вычислил по книге об Академии художеств. Узнал на коллективной фотографии профессуры и нашёл фамилию в подписи. Погиб на Беломорканале. Его облик, я думаю, был слишком ярким. То, что соответствовало, 10-тым годам, в 30-е совершенно вышло из обихода. Александр Васильевич оказался нечуток к смене стилей.
Можно ли доверять свои волосы лысому парикмахеру, имея в виду возможные комплексы и зависть? Вопрос…
Что-то по настоящему хорошее не может быть организовано. Оно приходит само собой.
На телевидении меня сначала гримировали — пудрили лицо, распыляли на волосы лак из железной банки. В моё время это называли пульверизатором, а сейчас — спреем. Спрей, конечно, короче. В английском много таких словечек — маленьких, звонких, как шарик для пинг-понга, — удобных, в общем и экономных. Только вот раньше на речи не экономили.
Немцы в таких размерах не воруют, им удивительно, что можно так беззаветно воровать. Нам тоже удивительно, но — воруем.
Написанное слово останется таковым навсегда. Что бы ни случилось впоследствии, будучи записанным, это слово уже состоялось.
Ему казалось, что слово записанное, упорядочивает мир. Останавливает его текучесть. Не позволяет понятиям размываться.
Человек сотворен из праха. И в прах обратится. Но тело, которое ему дано на время жизни, прекрасно. Ты должен знать его как можно лучше.