Цитаты Сью Таунсенд

— Говорят, там будут жирафы, — вставил я.
— Жирафы! — изумился кто-то в очереди.
— Только жирафов не хватало! — возмутилась миссис Голайтли. — С их длинными шеями легко подглядывать за людьми.

— Я иногда перебрасываюсь парой слов с этим бедолагой Иисусом, что висит там на богомерзком кресте.
— И что ты ему говоришь?
— Обычно: «Держись, кореш».

Что касается вопроса номер один, никто из нас не знает, когда он умрет. Смерть живет в нас с момента нашего рождения.
Я поинтересовался, черпает ли он утешение в своем римском католицизме.
— Нет, — ответил он. — Но человеческое мужество определенно внушает мне надежду.

По пути я поинтересовался у Бернарда, что такое «Белая молния».
— Когда ты увидишь бездомного джентльмена, от которого воняет мочой, а на переносице у него открытая рана, знай, «Белая молния» — его любимый напиток для употребления на скамейке в парке.

Мама позвонила в полицию и дала приметы пса. В ее описании он выглядел еще хуже, чем на самом деле: свалявшаяся шерсть на морде и все такое. По-моему, полиция должна ловить не собак, а убийц. Я сказал об этом маме, но она все равно позвонила. Вот убьют ее в темном переулке, когда вся полиция бросится на поиски нашего пса, будет знать.

Неудивительно, что интеллектуалы кончают жизнь самоубийством, сходят с ума или загибаются от пьянства. Мы чувствуем куда острее, чем другие люди. Мы знаем, что мир прогнил, а подбородки загажены прыщами.

Уильям спросил, почему я не хожу на работу, «как другие папы». Ответил, что я — писатель и телеведущий, да и вообще популярная личность. Показал ему пять писем от поклонников, лежавших на моем письменном столе:
— Вокруг много людей, которые меня любят.
Уильям подошел к окну и выглянул на улицу.
— Никого нет.

День святого Валентина — абсурдный фарс: компании, выпускающие поздравительные открытки, манипулируют невежественными массами, и те выкладывают миллионы — и за что? За иллюзию того, что вас любят.