Большинство людей не знают себя, своего нутра, поэтому они там и бродят, что-то пытаются понять. Но мне до них дела нет — так же, как никому нет дела до того, что у меня, на самом деле, происходит в душе, в голове. Никто этого никогда не узнает. Я об этом всю жизнь заботился — и дальше собираюсь.
Цитаты Егор Летов
Мне ни разу не удавалось сделать то, что я хотел.
Мы тоже сделали революцию. Но не то, что её никто не заметил. Кому надо, те заметили. Например, наши поклонники.
— Какова суть панка, что ли?
— Наверно, это определённая звериность, зверскость. Я сначала хотел ответить, что это свобода. Это не свобода, нет. Это из области того, когда человек ощущает себя настоящим на этой земле, животным, зверем, ангелом, Богом, кем угодно, понимаешь? И отнюдь не каких-то там панк-рокером с гребешком на голове, кем-то там, кто вписывается в любую систему, потому что панк рок в этом понимании получается определённая система: панк-рокер — вот такой-то сякой, а вот это — инженер, а это — водитель автобуса, все эти названия, понимаешь, да?
И по возможности я хотел бы больше с человечеством дела не иметь вообще никогда.
Лимонов все думает, что будет революция. Революции не будет.
Шаги вперёд мне даются всё трудней. Каждый раз, когда заканчиваю работу над новой песней, кажется, что она последняя и дальше идти невозможно, но каждый раз впереди находится просвет.
В нашей компании, например, было такое ёмкое понятие «ПРОТЕСТ». Из соображений его и рассматривалось любое творчество и событие — старое, новое, — вообще. Либо в нём есть «ПРОТЕСТ» (за что можно получить), либо — нет. Тогда этому и цена — говно. Исходя из этого и предпринимались любые действия. С одной стороны, это очень упрощало жизнь и творчество. С другой, окончание всего — и жизни, и творчества, было очень рядом, на волоске. Поэтому я и воспринимаю то время как погребально-праздничный фейерверк, праздник бунта, собственной свободы вопреки всему и печальной ВОЙНЫ, детской и звериной.
Я выступаю уже 15 лет, и публика постоянно меняется. Мне нравится, что приходит молодёжь. Это значит, что мы не постарели. Это та, простите за цитирование Гребенщикова, «молодая шпана», которая, может, и не сотрёт нас с лица земли, однако непременно придёт нам на смену. По Фрейду или по Юнгу, это дети тех «новых русских», которые начали всю эту перестройку, всю эту лажу, всё это говно. Это люди, которые таким способом дистанцируются от своих родителей.
Когда-то я жил в московской заднице — на улице Красногвардейской — и мне нужно было попасть в центр. А учитывая ужасные пробки, я поехал на метро. Естественно, меня сразу узнали — мальчишки с ирокезами, на вид, извиняюсь, — абсолютные ***ища, страшные, дикие зверята в кожанках а ля Эксплойтед. Они подошли и первым же вопросом шокировали меня — о Юкио Мисиме. Неожиданно выяснилось, что они читали намного больше романов и каких-то рассказов Юкио Мисимы, чем я, и стали расспрашивать об особенностях его прозы — этим ребятам было по 15-16 лет! Потом зашёл разговор о Голдинге, Борисе Виане. Про «Осень в Пекине» — какой перевод лучший, какой худший… Это дети говорят о таком, понимаете? Я вышел и голову почесал: в таком возрасте я ещё Достоевского штудировал, а эти уже начитанные максимально и размышляют об авторском построении предложений и нюансах перевода. О Рюноскэ…
Я считаю, всё, о чём имеет смысл говорить — это только частности. Потому что всё, что касается обобщений — это очень вещь сложная и понимаемо только на уровне не людей, скажем, а каких-то других существ, которые над нами. Архетипов, может, каких-то.
Всю жизнь всеми своими действиями — и творчеством, и всем прочим — пытаешься доказать себе, что ты — не говно. Что ты — МОЖЕШЬ. Что ты «ХОРОШИЙ». Понимаешь, о чем я говорю? У меня постоянно так — доказываешь-доказываешь, что чего-то стоишь, что имеешь право на бытие, вылазишь-вылазишь из этого дерьма, и тут твои же близкие или сама реальность возьмет да и даст тебе понять: «ДА ТЫ ЖЕ — ГОВНО, ПАРЕНЬ!» Тут у меня тормоза и срываются.
Людские массы текут мочою.
Они безлики,
Они бескрайни.
Для меня вообще нет понятий добра и зла. У меня есть исключительно понятия красиво-некрасиво и правильно — неправильно. Причём именно для меня и в данный момент.
Любая догма – это страшно.
Ну, я не знаю, что интересного про суицид рассказать, потому что я с собой не кончал, поэтому как бы опыта у меня мало в этом вопросе.
Всё, что происходит в этом мире – это война между жизнью, творчеством, и энтропией, смертью. Всё, что мы делаем, это мы отстаиваем, отстаиваем, то есть мы сейчас не покушаемся на большее, потому что мы сейчас находимся в страшной ситуации. Мы находимся, я считаю вообще человечество на грани вымирания. И разговор нужно вести о выживании, отстаивании, отстаивании жизни, как принципа творчества. А творчество – это как революция для меня. Потому что любое творчество – это революция, превозмогание смерти, инерции.
Надо радоваться, как мне кажется. Надо радоваться солнцу. Надо радоваться тому, что живой, солнечный. То, что у тебя солнышко в сердце. Для меня это самое главное.
Вкратце можно сказать, что вот такая у нас страна, испокон веку, во все времена, и никаких положительных изменений я не жду и другим не рекомендую ждать.
Помимо всего, сейчас наблюдается вздорное, скверное и зловещее перенаселение человека на нашей планете, и приумножать его мне внутренний долг не велит. Скоро, кроме человека, на Земле вообще никого не останется, даже деревьев. Будем жрать друг друга.
Сейчас Россией вообще никто не командует – вот в чём беда России. Россией командовать – это нет… Россией попробуй покомандуй. Попробуй мной покомандуй. А я тоже Россия.