Цитаты Михаил Веллер

… меня когда-то поразила фраза, обычно приписываемая раби Акиве: «Если бы существовал некий дом, куда можно было бы пойти и оставить свою судьбу, обменяв её на любую другую, то каждый вернулся бы восвояси со своей собственной, ужаснувшись чужим страданиям».

У каждого есть тайный сундучок ужасных воспоминаний. Непрощаемые себе до смерти поступки. Неизжитые оскорбления. Роковые ошибки. Нахлынет вдруг — и стон наружу: боль и стыд жжёт. Сквозь всю жизнь.

Смысл жизни — в пожизненном и всё более глубоком постижении божьего замысла.

Доброта — это способность принимать чужую нужду в сферу собственных интересов и действовать добровольно и бескорыстно в интересах другого человека. Как бы чужая нужда становится своей собственной.

— Вы не боитесь, что либералы объявят вам войну? Обвинят в «белом супрематизме» и дискриминации меньшинств? А там и до обвинений в неофашизме недалеко.
— Они не либералы, это название они украли и присвоили. Либерализм — это свобода для всех. А они — социалисты: дать все преимущества лузерам за счет уравниловки для талантливых и трудолюбивых.
Я уже не в том возрасте, когда боятся гонений. К 70 годам надо бояться только за будущее детей и внуков, за то, что останется после тебя. А идет к тому, что в конце XXI века от нашей великой цивилизации останутся одни руины.
Снижается образовательный уровень. Происходит этническая замена народов европейской цивилизации. Говорить об этом неполиткорректно. Это правда! Но она нехорошая! Говорить эту правду — расизм, национализм, ксенофобия и неофашизм. Вы понимаете?! Не осуждать, не бороться — но даже упомянуть явление «либералы» считают якобы фашизмом!
Происходит культурная замена. Но полагается говорить, что многообразие — это хорошо. Официально запрещено публиковать данные о преступности мигрантов. И считается, что это правильно и хорошо. Мигрантам позволено поносить хозяев — но хозяевам запрещается плохо отзываться о мигрантах, иначе это фашизм.

Западную цивилизацию построили европейцы, христиане в прошедшие века. Все в науке, технике, искусстве, архитектуре кем создано? Белыми христианскими гетеросексуальными мужчинами, моногамными, пившими, курившими, переедавшими, агрессивными и нетерпимыми. Они открыли мир, принесли ему цивилизацию, построили города и дороги, создали физику и математику, философию и авиацию. Они придумали и внедрили гуманизм, социализм, либерализм и толерантность. Это они написали на знаменах: «Свобода! Равенство! Братство!» Мы все обязаны нашим предкам — их уму, труду, их жертвам. Это они построили процветающую цивилизацию.
И вот когда процветающее общество смогло достойно содержать больных и старых, обеспечило приличную жизнь даже глупым и ленивым, озаботилось равными правами для любых меньшинств, вдруг возникли безумные проблемы! Нахлебников и кормильцев объявили во всем равными! Глупых и умных, ленивых и работящих — объявили равными! Постановили, что долг работяги — содержать социальных паразитов! А создателей цивилизации объявили поработителями народов и разрушителями других культур. Белый гетеросексуальный мужчина-христианин стал просто угнетаемым меньшинством, который должен получать все в последнюю очередь. И молодые поколения верят, что так и должно быть.
На Западе господствует неокоммунизм как идеология. Их идеологи — племянники российских большевиков. Они успешно учат верить в идеал и не верить правде. Но когда кончатся богатства, созданные прошлыми поколениями, — лопнет и их уравниловка для бездельников.

Все мы — потомки тех, кто умел любить великой любовью. Потому и выжили. И способность к этому чувству сидит в наших генах.

Способность к страданию — это ресурс прочности брачного союза.

Страдания любви очень мало поддаются излечению.

Ничто так не льстит мужчине, как обвинение в донжуанстве.

Революцию задумывают романтики, делают фанатики, а используют плоды подлецы.

— Что за идиотское название награды: «За заслуги перед Отечеством второй степени»! — возмущался Груня. — Что второй степени — отечество? Или заслуги? Козлы!

… человек может получить всё, чего желал, и всё равно быть несчастным. На этом построены ещё вечные сюжеты многих народных сказок.

«Жестока, как ад, ревность», — пожаловался Соломон, и через некоторое время Отелло задушил Дездемону, Хозе зарезал Кармен, а Российский уголовный кодекс признал ревность смягчающим обстоятельством при убийстве.

Наполеон был величайшим из людей новой истории. Он совершил, добился, имел все, что полагают для себя венцом желаний и пределом счастья миллионы людей. Незадолго до смерти, на острове Святой Елены, у него вырвался стон: «Боже мой, да был ли я счастлив хоть два часа в своей жизни…».
Ты хочешь подвигов, славы, власти? А осознать перед смертью, что прожил жизнь без счастья, хочешь? Сейчас, из малости твоего положения, тебе кажется, что это невозможно — по крайней мере для тебя было бы невозможно. Когда-то и ему так казалось… Счастье и горе — понятия и состояния противоположные. Счастья мы хотим, горя — нет: по крайней мере, мы так думаем. Счастье бывает редко, а горе — часто. Счастья без горя не бывает — трудности, жертвы, переживания, а в конце концов всех похоронят, и сам помрёшь, — а горе без счастья бывает сплошь и рядом. Счастье всегда под вопросом, а горе всегда наготове. А когда мы в горе, что для нас счастье? Чтоб не было бы этого горя. Так надо же понять, что отсутствие горя — уже счастье.

… в любом чудовище женщина может разглядеть заколдованного принца.

Верный признак сильного сексуального воздействия женщины на мужчину: «он» старается никак не показывать, что у него аж глазки застилает при виде ее. Он с равнодушием пропускает мимо себя ее кокетство. Он не только не стремится коснуться ее, но и тогда, когда она, испытывая свои чары и шаля, касается его, никак не реагирует на ее прикосновения, ну словно вовсе равнодушен. И тут же может гладить по волосам или шлепнуть по попке особу, не вызывающую у него никаких чувств: ему не сложно на публике изображать невинные ласки с той, которая его никак не волнует. Гм… А много времени спустя часто оказывается, что он действительно нравится той, которая нравилась ему, а она, бедолага, была уверена, что он к ней так равнодушен. А его просто слишком сильно трясло от ее вида и касаний.

Верный признак влюбленности: «он» на «нее» старается не смотреть и делает вид, что не обращает внимания. (Ох и нравится она ему! так нравится, что он боится показаться ей слишком доступным, слишком на все готовым, ведь тогда ей неинтересно будет, а кроме того, она ему кажется уж такой желанной, такой привлекательной, что он делается не уверен, что сможет ее добиться, а в таком случае гордость и самолюбие велят не показывать вида, что она для него много значит. И всё это только от волнения, от избытка желания. А в результате ее подклеивает развязный пошляк, которому она до фени, она ведь обыкновенная женщина, и он с ней спит и ей пренебрегает, а наш страдалец не спит ночи и выглядит аскетом, равнодушным к женщинам.)

… ревности нет там, где нет абсолютно никакой надежды.

«Ошибок» в любви не существует: она есть то, что есть, и рациональному подходу принципиально не поддается.