Они никому не позволял коснуться себя. По большей части предпочитал одиночество. Тревор думал, что если когда-нибудь он не сможет рисовать, он умрет. Эту возможность он всегда хранил запрятанной в уголке сознания: утешение веревки или бритвы, уверенность яда на полке, который только и ждет, чтобы его проглотили. Но, уходя, он никого не возьмет с собой.
Цитаты Поппи Брайт
«Птичья страна», — снова подумал Тревор. Это было то место, где можно творить волшебство, место, где никто тебя не тронет. Возможно, это место действительно есть на карте. Возможно, это место в глубине твоей души.
Тревор начинал верить, что его собственная Птичья страна — это ручка, двигающаяся по бумаге, вес блокнота, сотворение миров из чернил, пота и любви.
Четыре пятых своей жизни он задавался вопросом, почему он не мертв.
Слезы и ветер хорошо подходили друг другу.
Какого это — засыпать и просыпаться с кем-нибудь рядом каждое утро, чтобы тела привычно льнули друг к другу, и кожа пахла друг другом и общей безопасной постелью.
Он вдруг понял, что среди этих ребят, которых он называет друзьями, ему еще более одиноко, чем одному у себя в комнате.
Они оба разыгрывали из себя крутых циников, независимых одиночек, которым никто не нужен, и, чтобы не выбиваться из образа, не позволяли себе проявлять нежность друг к другу — самую обыкновенную нежность, в которой и он, и она так отчаянно нуждались.
Он был грубым и даже жестоким, но и ему тоже бывало больно, и унять эту боль можно было единственным способом — сделать вид, что ты ее не замечаешь.
Ты не можешь вобрать в себя всю боль мира.
Его друзья были сплошным ходячим разочарованием.
Если вы когда-нибудь были настолько удачливы, чтобы принадлежать чему-то, если место принимает вас и вы принимаете это место, вы не покинете его только потому, что оно может убить вас. Есть вещи более ценные, чем жизнь.
Они ходят в своих дешевеньких украшениях, слямзенных из магазинов, в своих драных джинсах, в своих черных одеждах — как знак принадлежности к некоему тайному обществу. Обществу, куда принимают лишь тех, кто всегда опьянен: дешевым спиртным, дождливой полночью, сексом или поэзией. Тех, кто любит малоизвестные группы, которые делают настоящую музыку; тех, кто ложится не раньше четырех утра и боится заснуть, распираемый страхом и кошмарными снами наяву.
До Тревора трахаться было всегда словно захлопнуть дверь перед всем миром. С Тревором это было как открывать сотни дверей.
Дело не только в том, чтобы у тебя был кто-то, с кем проснуться рядом… Дело в том, чтобы доверять другому, знать, что он не причинит тебе боли, даже если ты уверен, что так оно и будет. Всё дело в надежности и доверии и в том, чтобы не уйти, когда всё становится слишком странно…
Искусство в том, чтобы научиться, как провести с кем-то свою жизнь, набраться смелости творить с кем-то рядом, расплавить души обоих до температуры лавы и слить их в сплав, который устоит против всего мира.
— Сколько тебе лет?
— А сколько нужно?
Существует миллион потенциальных препятствий. Нужно отбросить их все.
Жизнь – реальная история, единственная, чей конец ему небезразличен.
Ничто так хорошо не развязывает язык упрямому молчуну, как небольшая доля своевременного насилия.
Они пробовали жить друг без друга, отдалялись и снова воссоединялись, словно края незаживающей раны.