По моим наблюдениям, у тех, кто предпочитает сумерки яркому свету, обычно есть что скрывать.
Цитаты Чарльз Мартин
Все мы смотрим на жизнь через грязные, затуманенные, поцарапанные, а то и разбитые линзы. Вот это (полёт) позволяет отлипнуть от линз и на короткое мгновение увидеть всё, как оно есть на самом деле.
… у любви свои пути. Она может заставить цвести пустыню.
… Выходите за того, кто проживет с вами следующие пятьдесят-шестьдесят лет. Кто будет открывать вам дверь, держать вас за руку, варить вам кофе, втирать мазь в трещины у вас на пятках, водрузит вас на пьедестал, где вам самое место. Он женится на вашем лице и на ваших белокурых волосах или будет по‑прежнему вас любить, как бы вы ни выглядели через пятьдесят лет? Marry the man who’s going to walk with you through the next fifty or sixty years. Open doors, hold your hand, make your coffee, rub lotion on the cracks of your feet, put you up on a pedestal where you belong. Is he marrying your face and your bottle-blond hair, or will he love you when you look like whoever you’re going to look like in fifty years?
Когда сердце разбивается, то осколкам уже не срастись. Это не отвалившийся хвост ящерицы, а как разлетевшийся на несчетные осколки витраж: собрать его невозможно… Сколько не собирай осколки, былого витража не получится, будет только куча битого стекла. Разбитые сердца не заживают…
… Если сердца нет или оно умерло – все остальное не имеет значения. Ты можешь найти женщину, которая будет красивее всех на свете, ты можешь иметь с ней сказочный секс, но когда, так сказать, отгремят последние залпы, ты непременно задумаешься о том, чтобы перекусить, выкурить сигаретку… а также о том, что́ тебе теперь делать с твоей партнершей. И тогда тебе станет ясно, что женщина, которая лежит сейчас с тобой в одной постели, для тебя не важнее чем пульт от телика. Настоящая любовь – не инструмент и не средство, и сердце женщины – тоже. Их ты не отыщешь ни в одном журнале.
Он – воплощение наполеоновского комплекса у животных, если такое только бывает! У него вид сердитого бульмастифа, которого запихнули в тело размером с буханку хлеба. С него хоть плакат рисуй: «Это не размер собаки в бою, а размер боя в собаке».
Если худшее возможно, лучше не засовывать голову в песок, не прятаться от худшего, не спасаться бегством. Оно может случиться. Лучше заранее к этому подготовиться. Тогда превращение вашей худшей догадки в реальность не собьёт вас с ног.
Темнота, как водится, усугубляет тревогу. Так уж она, темнота, действует: оживляет страхи, которые в свете дня прячутся, но не исчезают.
Жить с разбитым сердцем — всё равно что жить полумёртвым, а это не то же самое, что быть наполовину живым. Полумёртвый и есть полумёртвый. Это не жизнь.
Даже в самых безвыходных ситуациях нам приходится искать выход. Каждый день мы играем в шахматы. Наш противник — зло. Чаще всего мы выигрываем. Хотя, бывает, что и нет. И всё это ради одного слова. Надежда! Она теплится в нас. Она — наше горючее.
Если много раз повторить одно и то же слово, то останется только звук, утративший смысл.
Где-то в глубине, где живут души, где рождаются сны, где нет боли, ибо там ей нечем питаться, там венчание – это слияние двух душ. Как слияние двух рек. Когда вода сливается воедино.
Я должен её отпустить. Она уже не вернётся. Слишком велико расстояние. На те горы, что выросли между нами, мне не взобраться.
Медицина и скалолазание научили меня, что дурные обстоятельства нельзя сваливать в кучу, надо разбираться с каждым по отдельности.
От слоя глазури дела не улучшатся.
Смех — лучший лекарь.
Жить — значит переставлять ноги: шаг, другой, третий.
Я живу по двум простым правилам. Правило первое: я доверяю своему умению и умениям другим людей.
У меня есть три мании: бег, горы, горячий крепкий кофе. Порядок маний произвольный.