Цитаты Олег Середин

— Кто вы такие, путник? — спросил боярин. — Мне не понравились ваши разговоры.
— А мы не жемчуг, чтобы всем нравиться, — мрачно ответил ведун.

Он знал, как истреблять нежить и бороться с болезнями. Знал, как сражаться в бою и поединке. Знал, как противостоять мороку и заклинанию. Но как одолеть настырную удушающую доброту — не представлял даже примерно.

Гнедая недовольно фыркнула, прядая ушами.
— Не бойся, малышка. — Середин спешился, успокаивающе похлопал её по шее, погладил морду. — Не бойся, я с тобой. Ты знаешь, чем разумное существо отличается от неразумного? Только разумный идиот способен лезть туда, куда ему не хочется. И туда, где он чует опасность. Пойдем, моя хорошая. Я начну поднимать тебя по эволюционной лестнице.

Олег понял, что, несмотря на внешнюю независимость, ей не хватает в жизни опоры. Ему захотелось обнять девушку, чтобы она прислонилась головой к его груди, прошептать ей на ушко ласковые слова, ощутить теплоту её молодого тела, поделиться с ней своей силой. А потом взять на руки, отнести в постель…
— Эх, так хорошо начал, а закончил, как и все, — негромко сказала Велена.
Середин обозлился.
— Ты всегда в чужих мыслях роешься? Тебе не говорили, что это просто невежливо?
— А чего в них рыться, ежели они у тебя на лбу написаны, — усмехнулась Велена. — Иди-ка ты в баню.
— Чего?
— Спать там будешь, вот чего!

— Ты не понимаешь, Дубовей… — замотал головой Олег. — Не решить этого силой. И кровью спора этого не разрешить. Хочешь узнать, что сказал мне преподобный Кариманид, прежде чем отправиться в ад? Он сказал, что нет силы, способной сломить славян в открытом бою. Но против Слова славяне бессильны. И прав этот проклятый богами чернокнижник, потому как этих Слов на Русь приходило немало. Сперва Словом было «Единоверие». Потом Словом стало «Окно в Европу». Потом — «Свобода, Равенство, Братство». Потом — «Демократия и Права Человека». И ведь слова-то вроде красивые да правильные, но вот что странно. Каждый раз из-за них на Руси нашей прекрасной потоки крови литься начинали, брат вставал на брата, земли пустели и рассыпались, словно чужие, сироты появлялись миллионами…

— Да, кстати. Тем двуручным мечом, которым твоя Зена машет, словно куриной косточкой, даже я орудовать не возьмусь. Тяжеловат-с…
— Хочешь сказать, женщины ни на что не годятся? — Роксалана подобрала оружие, оперлась на рукоять двумя руками.
— Самое страшное женское оружие, леди…
— Знаю, знаю! Её красота. Опять эта пошлость!
— …Это заколка для волос, — невозмутимо продолжил ведун. — Никогда не знаешь, в какой момент она свой миниклинок выдернет и кому в горло вонзит. Сколько правителей этими шпильками переколото! И не перечесть. А ещё есть нож, кистень, засапожник. Ну, и широко открытые наивные глазки с хлопающими ресницами.

Она взяла его за руку, зашагала рядом.
— Только ты не надейся. Замуж я за тебя не выйду. Я тебя не так люблю. Ну… Ну, не как шуры-муры. В общем, не впсихушечную. Просто, когда такое заканчивается… Когда дерёмся, дерёмся, и вдруг — всё, а мы живые опять. Я в такие моменты так тебя люблю, что и ребенка тебе согласна, и замуж. Только и думаю, как момент урвать. А потом проходит немного — и ничего такого. Так что я тебя люблю, наверное. И ребенка от тебя рожу. Ну, когда замуж выйду. Но ты ничего не думай, понял? Просто люблю, но у нас ничего не будет, ясно? Согласен?
— Согласен, — ничего не поняв из долгого монолога, кивнул ведун.

Всадник повернул, пригибая голову под низкими ветвями, проехал чуть более полукилометра и неожиданно оказался на берегу небольшого лесного озерца.
— Вот он, настоящий храм, — прошептал ведун, сходя с коня. — Храм земли русской, храм, созданный природой. Берёзы белые ему стеной, небо высокое ему крышей, земляника сладкая ему полом.

Блудлив язык, что кошка. Он ляпнет, а добру молодцу расхлебывать.

Коли на роду утонуть написано, — с предельным фатализмом пожал плечами Любовод, — то от воды ни в подвале, ни под одеялом не скроешься. Всё едино она тебя найдет. Чего прятаться?
— Это верно, — удивился Середин столь неожиданному слиянию покорности судьбе и безрассудной отваги.

Ты знаешь, Дубовей, если я когда-нибудь стану князем, то первым же указом прикажу рубить на месте голову каждому, кто посмеет учить людей счастью. И разрывать лошадьми того, кто призовет за счастье бороться.
— Почему?
— Потому, что счастье, это не… — Олег потер пальцами. — Это не что-то ощутимое. Это не то, что можно пощупать или измерить. Счастье — это состояние души. Разве можно бороться за чужое состояние души? Души можно или беречь — любые, или уничтожать — вместе с их носителями.

— Ты мой суженый, но я ведь не простая невеста. Я хочу тебя испытать, посмотреть, каков ты.
— Ну и каков? — без интереса, просто чтобы поддержать разговор, спросил Олег.
— Хорош, — улыбнулась Асфирь. — Злой, никому не веришь, между дракой и разговором всегда выбираешь драку — настоящий слуга добра! И ещё умный, только медленно соображаешь.
— И зачем тебе такой жених? Я бы его и в тюрьму не принял.

Но ведь так можно договориться до того, что вообще никто ни в чём не повинен! Судьбы часто складываются несправедливо. Вырос человек среди воров — и сам стал вором, а потом и разбойником. Что же, позволять ему и дальше лихо творить? Нет, зло надо пресекать, каковы бы ни были его причины. А причины всякого зла — в другом зле, вдруг понял Олег. Старшее зло плодит меньшее, которое тоже норовит вырасти и в свою очередь производить себе подобное. И чем сильнее зло, тем оно опаснее. Воевать с мелкой нежитью — всё равно что рубить головы сказочному дракону, у которого вместо одной срубленной тут же вырастают три новые. Дракона следует поражать в сердце…

Стоит только приставить к горлу саблю, призвать к ответу за сотворенные злодеяния — как из этого горла тут же волшебным образом вылетает красивая сказка о невинно загубленной душе.

Но энергия сама по себе не принадлежит ни злу, ни добру. Весь вопрос в том, как её использовать. Можно сбросить атомную бомбу на Хиросиму, а можно спрятать её в реактор ледокола. Можно пробивать динамитом тоннели, а можно взрывать мосты.

Есть простое правило, Радул, с помощью которого следует бороться с врагами. Никогда не делай того, чего хочет от тебя противник. Коли дразнит — не поддавайся. Просит перемирия — бей по голове.

Нет просто зла, и нет просто добра. От любого деяния кому-то становится лучше, кому-то хуже.

Ведь женщина — это всего лишь врата. Врата жизни, врата мира, врата души. Когда мать открывает младенцу врата мира — это не значит, что она в ответе за появившийся мир. Когда женщина открывает юноше врата любви — это ещё не значит, что она станет заботиться о его счастье. Когда хранительница открывает неофиту врата души — это не значит, что она служит его богам. Женщина просто открывает врата — дальше ты должен идти сам.

Впрочем, древние знания — вопрос тёмный. Никогда не угадаешь, что могло оказаться у предков в загашнике. Тот же порох изготовить намного проще, чем испечь хлеб или сварить пиво. А пить пиво и закусывать хлебом человек умел издавна.

Хочешь жить — всегда будь готов вступить в схватку с врагом. Даже когда опасности нет и быть не может.