С черным циклопьим буркалом во лбу, увитый белыми лентами и розочками — в таком виде кто угодно покажется идиотом.
Цитаты Николас Эрфе
Преступная картина; она озарила самую что ни на есть будничную сценку сочным золотым ореолом, и теперь эта сценка и иные, подобные ей, навсегда утратили будничность.
– Оказывается, у меня больше товарищей по несчастью, чем я думал.
– По несчастью?
– А как еще назвать тех, кого подвергают мукам, не оставляя никакого выбора?
– Звучит как строгая дефиниция рода людского.
Иногда безмолвие — это и есть стихи.
Златые корни с черепа-утёса
Роняют знаки и событья; маска
Ведёт игру. Я — тот, кого дурачат,
Кто не умеет ждать и наблюдать,
Икар отринутый, забава века…
— Не всё можно объяснить словами.
— В Оксфорде нам твердили, что если словами не выходит, другим путём и пробовать нечего.
Нарушить запрет или нет — каждый определял сам, в зависимости от личных склонностей: я предпочитаю один сорт сигарет, ты — другой, что ж тут терзаться?
До сих пор беды подпитывали меня: из пустой породы мучений я извлекал крупицы пользы.
Я не коллекционировал победы, но к концу учебы от невинности меня отделяла по меньшей мере дюжина девушек.
Эта встреча, этот таинственный… ну, что ли, знак её сияния, её сияния — моему сумраку, преследовал меня несколько недель.
Чувство долга, как правило, немыслимо без того, чтобы принимать скучные вещи с энтузиазмом, а в этом искусстве я так и не преуспел.
Вытеснять этот факт из сферы морального в сферу художественного – там с ним легче управиться.
Сквозь дыры хлестала действительность, но выбраться в ее царство я не мог. Чтобы вспомнить, нужно отказаться от толкований; процесс обозначения и смысл несовместимы.
Позже мне стало ясно, что романист нуждается в утратах, что они полезны книгам, хоть и болезненны для «я».
И вот я тронулся в путь к тусклой окраине сна, к узилищу буден; словно Адам, изгнанный из кущ небесных… с той разницей, что я не верил в Бога, а значит, никто не мог запретить мне вернуться в Эдем.
Меня переполняла горькая грусть, смесь памяти и знания; памяти о былом и должном, знании о том, что ничего не вернуть; и в то же время смутной догадки, что всего возвращать и не стоит…
Я прошел несколько собеседований. И, коль скоро не собирался проявлять того щенячьего энтузиазма, которого у нас требуют от начинающего чиновника, никуда не был принят.
— Предлагаю пережить целую войну за единый миг.
— А если я откажусь?
— Подумайте. Минутой позже вы сможете сказать: я рисковал жизнью. Я играл со смертью и выиграл. Удивительное чувство. Коли уцелеешь.
Много недель я чувствовал себя разъятым, оторванным от своего прежнего «я», — и теперь, точно груда деталей, валяюсь на верстаке, покинутый конструктором и не знающий наверняка, как собрать себя воедино.
Сейчас я чувствовал то же, что он тогда; новый виток самосознания, уверенность, что эти душа и тело с их достоинствами и пороками пребудут со мной всегда, и нет ни выхода, ни выбора.