— Это не наша забота, Иван. Будем хранить землян.
— Но ведь и там тоже живут земляне! От того, что они переселились на Марс, они же не стали марсианами.
— Это пока… Пройдет несколько поколений – и станут. Как это произошло когда-то и здесь, на Земле.
Цитаты Алекс
Алекс поднял одну бровь и принял горделивую позу.
– Здравствуйте, достойные доны. Как вы поживаете?
– Поживаем. Что само по себе неплохо, — ответил Иван.
— Похоже, что кто-то другой, более могущественный, тоже поставил на нас свой эксперимент, — сказал Сергей. – Понять бы его план, цели и ожидаемый результат…
— А вот это вряд ли. Есть цели и планы в космосе, которые настолько больше и важнее нас, что как бы мы ни пытались разгадать их, ничего не получится. Не вижу смысла беспокоиться об этом. Нужно выполнять свою задачу и не тратить время на поиски ответов там, где они просто невозможны.
Я бывал на твоем месте, Лиза. И знаешь, что я понял? Всегда есть два пути. Первый в данном случае: считать себя виноватым каждый раз, когда что-то пошло не так. Второй путь: понимать, что в жизни всё зависит не только от меня и от моего желания помочь, но и от множества других факторов. Невозможно спасти всех, кто в этом нуждается. Невозможно даже определить с уверенностью, действительно ли человеку нужна помощь или он просто манипулирует другими! Невозможно навязать свою помощь, если человек не желает принять её. Но одно я знаю точно: у каждого из нас своя судьба, и всё что бы ни делалось, обязательно к лучшему. У Бога для каждого из нас есть план, и если суждено чему-то случиться, это обязательно произойдет. И там уж следи или не следи, ползай по снам или не ползай, а человек всё равно пройдет все те испытания, которые приготовил для него Всевышний.
Умеют же некоторые быть счастливыми! От самых простых мелочей. Сидят, уставившись на ночные звезды, или слушают звук цикады в парке – и ощущают абсолютное, полное, ничем не замутненное счастье. И ведь как ни учи этому людей, не получается втолковать им, что именно так и стоит жить. Радуясь каждому моменту, каждой мелочи. Проснулся утром живой, позавтракал вкусно, выглянул в окно – а там мир и какое-нибудь время года, непременно красивое. Какое? Да любое! Зима красива своими снегопадами и новогодними елочками в разноцветных огнях. Весна – распускающимися почками и щебетом вернувшихся из теплых краев птиц. Лето – пышной зеленью, теплом, уютом, будто вырастающим из каждого распустившегося цветка. Осень – ярким листопадом и музыкальным шумом дождя… Разве не счастье наблюдать всё это, просто быть в этом, просто жить? Любить своих близких, надеяться на лучшее, ждать большего. Но самое главное – ценить настоящее. Неужели, чтобы понять это, нужно несколько тысяч лет отработать Стражем на сумрачном мосту? А без небесного трудоголизма осознать простые истины никак нельзя?
Да, вы, девушки, очень странные. Сначала вы готовы вцепиться друг другу в глотку, а потом мило улыбаетесь.
Застенчивые в итоге часто оказываются самыми порочными.
— Коротко ситуация такая: мы в заднице! — сказал я командиру.
— А поточнее? — попросил Хагел.
— Между левой и правой ягодицей, — ехидно ответил я, но, видя, что командир явно не настроен шутить, просто коротко рассказал ему, что готовится в будущем и как нам нужно действовать в дальнейшем.
Виан, понимаешь, я не спецназовец и не взращенный в клане суперменов убийца, как ты, для таких марш-бросков. Я обычный вор. Вор, мать его. Тонко чувствующая натура…
После уроков заскочил в литкружок. Ну просто чтобы домой вернуться попозже. Классное место! Минуте на тридцатой заснул и отлично, кстати, выспался. Снилась дуэль Пушкина почему-то со Зверевым. Умер Зверев. Радовался, как ребенок.
Том закатывает глаза.
— Алекс, я тебя боюсь.
— Я страшный, — охотно соглашаюсь я. — Бойся.
— Зараза ты…
Они все мертвы… Хотя нет. Кое-кто не умер, а просто сошел с ума. Двое или даже трое.
— Алекс, как ты это сделал?
Я пожимаю плечами:
— Рене, я просто вошел и улыбнулся.
А ночью ко мне пожаловали убийцы! Ко мне! Такому доброму и безобидному! И нет! Это не были влюбленные! Те лазят с цветами, а эти лезли с обнаженными кинжалами! И нет! Они не хотели мне порезать колбаски! Они явно нацеливались нарезать ее из меня.
Да вы бредите, господа. Нет здесь таких и не бывало никогда, извольте сами убедиться. Или проще — убиться. Две буквы, а какая разница?
Эх, Рудик, неплохим ты мог бы быть человеком. Но трупом будешь краше!
Кто бы мне объяснил, как власть и золото делают из женщин таких сук?Собаки, простите меня, я не хотел вас обидеть…
Вы рады? До позеленения!
Я знаю, вы меня любите!
Меня нельзя не любить, я обаятельный…
— Вешать будешь?
— Обязательно буду.
— Алекс, как тебе не стыдно!
— То есть?
— Они ж дворяне! Никаких грязных пошлых веревок! Только топор и золоченая плаха.
— Действительно, чего это я веревками разбрасываться вздумал? Непорядок…
А мне что с этого будет? Меня сделают снова нормальным человеком? Я смогу снова слушать Хоральную симфонию без тошноты и боли? Смогу я снова жить нормальной zhiznju? Со мной-то как?
Он бросил на меня такой взгляд, бллин, будто совершенно об этом не думал, будто моя zhizn вообще ерунда, если сравнить с ней Свободу и всякий прочий kal; в его взгляде сквозило какое-то даже удивление, что я сказал то, что сказал, словно я проявил недопустимый эгоизм, требуя чего-то для себя.
… Это была особая необычайно гадкая vonn, которая исходит только от преступников, бллин, – вроде как пыльный такой, тусклый запах безнадёжности.