Цитаты Элен

— Ещё недавно мне хотелось оказаться с Вами наедине.
— Я только об этом и мечтаю…
— Вы порочная женщина!
— Да, мсье…
— Слабая и лицемерная.
— Да…
— Через минуту в красной гостиной.

Я как спорт для неё, и довести меня до слёз — значит победить.

— Вы ничего мне не разрешаете! Ни кататься на велике, ни работать укротительницей львов, когда выросту…
— Львы еще опаснее, чем велосипед.
— Я уже все продумала, мам. Если лев вдруг разозлится, я толкну вперед клоуна и убегу.
— … Ты не сможешь обогнать льва.
— Мне не надо обгонять льва. Надо обогнать клоуна.

Она принимает твою любовь как должное.

— Я знаю, чего вы пытаетесь добиться. Жизнь прекрасна и подобное дерьмо…
— И тебя это расстраивает, потому что…
— Потому что так и есть. Я знаю, что жизнь может быть прекрасной, но я не могу остановиться, и я даже не знаю, почему. Я просто не могу.

Люди говорят, что любят тебя… но это значит только, что они любят то, как их любовь к тебе заставляет их себя чувствовать. Или… или они любят то, что могут получить от тебя.

— Тише, Сю. Ты брызжешь ядом, капля твоей слюны может попасть мне на шею и прожечь в ней дырку. И кроме того, многие неприятные болячки передаются воздушно-капельным путём, и я не уверена, учитывая твой образ жизни, что не подцеплю заразу.
— Элен, ты жестока.
— Макс, я не люблю крыс, даже если они прикидываются шиншиллами с драгоценным мехом.

И не голосом она поёт, а сердцем, извини за банальность, но лучше не скажешь. Она счастлива лишь на сцене, понимаешь? Выходит на подмостки и отпускает свою душу, та летит над залом, парит над людьми и все Дианины эмоции им передаются. Это и есть талант. Умение другому человеку отдать часть себя.

— Папа, а что со мной будут делать?
— Ничего. Ничего. Ты должна скромно опустить глазки и сказать «да», и всё будет кончено.

Неужели, это я? Одинокая, такая одинокая как никто в мире.

– Какой прекрасный дождливый день.Она спросила, чем же дождливый день может быть замечателен: он перечислил все оттенки неба, деревьев и крыш, которые они увидят во время прогулки, заговорил о неподвластной человеку мощи океана, что откроется им, о зонтике, под которым так здорово шагать, тесно прижавшись друг к другу, о радости, с которой они укроются здесь, чтобы выпить горячего чаю, об одежде, сохнущей около огня, о том, как они, предавшись сладкой истоме, займутся любовью, снова и снова, о том, как под одеялом они будут говорить по душам, словно дети, укрывшиеся в палатке посреди разбушевавшейся природы…

— Впрочем, мы все, конечно, умрём.
— Да, — сказала Элен. — Но никто в это не верит.

— Почему ты за него выходишь?
— У него на то целый бумажник причин.

Национальное возрождение, о котором они кричали, похоже на камень. Когда его подымаешь с земли, из-под него выползают гады. Чтобы скрыть свою мерзость, они пользуются громкими словами.

Если мы думаем, что есть спруты, они должны быть. Мы не можем вообраить себе того, чего нет на свете.

Иногда мне начинает казаться, что люди сами ищут себе смерти.

Мы живём в эпоху парадоксов. Ради сохранения мира вынуждены вести войну.

— В каждом из нас живет несколько людей. Совсем непохожих. И иногда они выходят из послушания и некоторое время распоряжаются нами, и тогда вдруг превращаешься в другого человека, которого никто не знал раньше. Но затем все становится прежним.
— Во мне никогда не жили другие люди. Я всегда и утомительно один и тот же.

А ты — ты моё сердце.

— Что же ещё у нас осталось? — спросил я.
— Яблоки на деревьях, золотой октябрь и наши мечты, — ответила она.