Цитаты Элен

— Ещё недавно мне хотелось оказаться с Вами наедине.
— Я только об этом и мечтаю…
— Вы порочная женщина!
— Да, мсье…
— Слабая и лицемерная.
— Да…
— Через минуту в красной гостиной.

Я как спорт для неё, и довести меня до слёз — значит победить.

— Вы ничего мне не разрешаете! Ни кататься на велике, ни работать укротительницей львов, когда выросту…
— Львы еще опаснее, чем велосипед.
— Я уже все продумала, мам. Если лев вдруг разозлится, я толкну вперед клоуна и убегу.
— … Ты не сможешь обогнать льва.
— Мне не надо обгонять льва. Надо обогнать клоуна.

Она принимает твою любовь как должное.

— Я знаю, чего вы пытаетесь добиться. Жизнь прекрасна и подобное дерьмо…
— И тебя это расстраивает, потому что…
— Потому что так и есть. Я знаю, что жизнь может быть прекрасной, но я не могу остановиться, и я даже не знаю, почему. Я просто не могу.

Люди говорят, что любят тебя… но это значит только, что они любят то, как их любовь к тебе заставляет их себя чувствовать. Или… или они любят то, что могут получить от тебя.

— Тише, Сю. Ты брызжешь ядом, капля твоей слюны может попасть мне на шею и прожечь в ней дырку. И кроме того, многие неприятные болячки передаются воздушно-капельным путём, и я не уверена, учитывая твой образ жизни, что не подцеплю заразу.
— Элен, ты жестока.
— Макс, я не люблю крыс, даже если они прикидываются шиншиллами с драгоценным мехом.

И не голосом она поёт, а сердцем, извини за банальность, но лучше не скажешь. Она счастлива лишь на сцене, понимаешь? Выходит на подмостки и отпускает свою душу, та летит над залом, парит над людьми и все Дианины эмоции им передаются. Это и есть талант. Умение другому человеку отдать часть себя.

— Папа, а что со мной будут делать?
— Ничего. Ничего. Ты должна скромно опустить глазки и сказать «да», и всё будет кончено.

Неужели, это я? Одинокая, такая одинокая как никто в мире.

– Какой прекрасный дождливый день.Она спросила, чем же дождливый день может быть замечателен: он перечислил все оттенки неба, деревьев и крыш, которые они увидят во время прогулки, заговорил о неподвластной человеку мощи океана, что откроется им, о зонтике, под которым так здорово шагать, тесно прижавшись друг к другу, о радости, с которой они укроются здесь, чтобы выпить горячего чаю, об одежде, сохнущей около огня, о том, как они, предавшись сладкой истоме, займутся любовью, снова и снова, о том, как под одеялом они будут говорить по душам, словно дети, укрывшиеся в палатке посреди разбушевавшейся природы…

— Впрочем, мы все, конечно, умрём.
— Да, — сказала Элен. — Но никто в это не верит.

— Почему ты за него выходишь?
— У него на то целый бумажник причин.

Если мы думаем, что есть спруты, они должны быть. Мы не можем вообраить себе того, чего нет на свете.

Национальное возрождение, о котором они кричали, похоже на камень. Когда его подымаешь с земли, из-под него выползают гады. Чтобы скрыть свою мерзость, они пользуются громкими словами.

Иногда мне начинает казаться, что люди сами ищут себе смерти.

Мы живём в эпоху парадоксов. Ради сохранения мира вынуждены вести войну.

— В каждом из нас живет несколько людей. Совсем непохожих. И иногда они выходят из послушания и некоторое время распоряжаются нами, и тогда вдруг превращаешься в другого человека, которого никто не знал раньше. Но затем все становится прежним.
— Во мне никогда не жили другие люди. Я всегда и утомительно один и тот же.

А ты — ты моё сердце.

— Что же ещё у нас осталось? — спросил я.
— Яблоки на деревьях, золотой октябрь и наши мечты, — ответила она.