Цитаты Лилиан Дюнкерк

— Просто поразительно, — сказала Лилиан. — Сколько людей знают, где мне жить, лучше, чем я.

— Не представляю тебя в этой роли.
— Я тоже, но я многого не представлял себе, а потом прекрасно всё делал.

Я счастлива, причём я должна признаться, что вообще перестала понимать, что значит это слово.

— А ведь во время войны все люди дали себе клятву, если останутся в живых, не повторять этой ошибки. Но человек быстро всё забывает.
— И ты тоже всё забыл? — спросила Лилиан.
— Старался изо всех сил. Но мне не совсем удалось.
— Может, я люблю тебя именно поэтому?
— Ты меня не любишь. Если бы ты меня любила, ты не сказала бы мне об этом.
— А может, я тебя люблю потому, что ты не думаешь о будущем?
— Тогда тебе пришлось бы любить всех мужчин в санатории. <...>
— Так почему же я люблю тебя?
— Потому, что я с тобой. И потому, что ты любишь жизнь. А я для тебя безымянная частица жизни. Это опасно.

Что я знаю о жизни? Разрушения, бегство из Бельгии, слёзы, страх, смерть родителей, голод, а потом болезнь из-за голода и бегства. До этого я была ребенком. Я уже почти не помню, как выглядят города ночью. Что я знаю о море огней, о проспектах и улицах, сверкающих по ночам? Мне знакомы лишь затемненные окна и град бомб, падающих из мрака.
Мне знакомы лишь оккупация, поиски убежища и холод. Счастье? Как сузилось это беспредельное слово, сиявшее некогда в моих мечтах. Счастьем стало казаться нетопленая комната, кусок хлеба, убежище, любое место, которое не обстреливалось.

В памяти моих возлюбленных я останусь вечно молодой; я буду сильнее всех остальных женщин, которые проживут дольше и станут старше меня.

Мне бы хотелось перепутать все на свете, — сказала Лилиан. — Пусть бы я прожила сегодня день или час из пятидесятого года моей жизни, а потом из тридцатого, а потом из восьмидесятого. И все за один присест, в каком порядке мне заблагорассудится; не хочу жить год за годом, прикованная к цепи времени.

Этот жалкий, но несокрушимый карлик, царь и бог в своем крохотном домашнем мирке, уже давно состарился, и все же он на несколько лет переживает ее; этот петух все знает и судит обо всем с одинаковым апломбом, а с богом он запанибрата.

По-видимому, все решения, которые я принимаю в жизни, проходят под знаком фейерверков. А может, все, что со мной случается, похоже на этот фейерверк — на потешные огни, которые тут же гаснут, превращаясь в пепел и прах? Только бы не сейчас, только бы не сейчас. Неужели напоследок не произойдет еще одной вспышки, такой яркой, что не жаль будет отдать всю себя?

Дело не в ком-то другом, а только в твоем собственном чувстве.

— … Другие женщины по сравнению с тобой — для меня теперь то же самое, что плохие раскрашенные открытки по сравнению с танцовщицами Дега.
Лилиан рассмеялась.
— Неужели ты имеешь в виду уродливых и жирных балетных крыс, которых он всегда рисовал?
— Нет. Я говорю о рисунке в доме Левалли — о танцовщице в пленительном движении. Ее лицо лишь намечено несколькими штрихами, и каждый может увидеть в нем свою мечту.
…
— Видимо, всегда надо оставлять немного свободного места; не нужно полностью завершать рисунок, иначе не будет простора для фантазии. Ты тоже так думаешь?
— Да, — сказал Клерфэ. — Человек всегда становится пленником своей собственной мечты, а не чужой.

Почему все они обязательно хотят изменить жизнь?
Почему они стремятся изменить то, что помогло им некогда произвести впечатление на любимую женщину?
Неужели им не приходит в голову, что они могут потерять эту женщину??

Семейное счастье. Именно этого хотел Бог.

Давай опять вернемся на землю. Ведь так легко оторваться от неё.

Неужели ему ещё не внушили, что никогда нельзя спрашивать женщину, счастлива ли она?

Странно, как односторонен человек; он признает только собственный опыт и только ту опасность, которая угрожает ему лично. Неужели этот эстет и знаток искусств никогда не задумывался над тем, что чувствуют тунцы, которых уничтожает его флотилия?

— Я хочу только несбыточного.
— Тогда Вам нечего больше желать, — сказала она. — Вы все уже имеете.

— Где бы ты вообще хотела жить?
<...>
— А я не знаю, — сказала Лилиан, слегка растерявшись. – Нигде. Если ты хочешь где-нибудь жить, значит, ты хочешь там умереть.

Когда человек здоров, ему легко чувствовать своё превосходство.

— Очутиться лицом к лицу со смертью — совсем иное, чем говорить о ней.