— Вот, сэр. У меня есть чем похвастаться. А вы знаете, кто поймал эту форельку? Эту крошку я отловил неделю назад. Она меня водила полтора часа. У-ую! Когда вытащили в ней было двенадцать фунтов живого веса, я тут же заказал сделать из неё чучело.
— Сами Вы, сэр, форелька, это осётр! Это я его отловил. Под мухой.. Э-э! На муху.
— Эй, чучело, не трожь чучело!
Если есть деньги, могу предложить тарелку бобов. Да ты не просто есть хочешь, ты голодал видно. Обычно так бывает, когда второпях пересекаешь пустыню. А если торопишься, значит, совесть у тебя не чиста, да?
— Пожалуй, я воздержусь. Я поклялся кое-кому.
— Неужели?
— Да, я обещал моему доктору, воздерживаться от подобных вещей.
Моя главная забота – не остаться в дураках. Все остальное не моя забота.
Подходить слишком близко к влюбленным, когда они ссорятся, смертельно опасно.
Не найти тебе покоя.
Запрись в монастырь — одиночество напомнит о ней.
Открой трактир у дороги — каждый стук двери напомнит тебе о ней.
Эмилия, Эмилия… Она уже седая, наверное, теперь. Замужем давно. А все-таки мечтаю… Хоть голос ее услышать.
— Знатно тебя разукрасили, как я погляжу, — протянул трактирщик, когда Данте подошёл к барной стойке в «Последнем ужине».
— Шрамы украшают мужчину, — поведал ему Данте — Они говорят о том, что их владелец агрессивен. А ещё достаточно туп, чтобы их заработать. А женщин всегда привлекали агрессивные и тупые мужчины. Если хочешь, я могу порезать тебе лицо. У тебя от баб отбою не будет.
Именно свои влюбленным кажутся особенно чужими.
— Увы, государь, этот охотник теперь совсем не охотится.
— А чем же он занимается?
— Борется за свою славу. Он добыл уже пятьдесят дипломов, подтверждающих, что он знаменит, и подстрелил шестьдесят хулителей своего таланта.
