Цитаты Кара

— Я проткну тебе сердце.
— Ты его уже пронзила. У меня необычное сердце, не такое как у других.
— Черное и сморщенное, не знающее милосердия.

— У тебя целебное прикосновение. Через несколько дней будет просто еще один шрам.
— А что такое шрам для рыцаря? Когда-то я знала одного рыцаря, он один пошел против короля и даже спас предводителя бунтовщиков. Он, наверное, весь был в шрамах.
— Тот рыцарь давно умер от ран.
— Жаль, таких очень не хватает в этом мире.
— Потому что так ужасен этот мир.
— Он мог бы стать лучше. Такие как ты, могут вести за собой других. Ты мог бы дать людям отвагу и надежду.
— Даже если бы я поднял их на битву, выстояли бы они против закаленного войска? Последняя их попытка закончилась резней. Я был там.
— Я тоже была. Тот бунтовщик был моим отцом. Позволь мне быть возле тебя. Финал будет иным. На что ты так смотришь?
— На себя, каким я был когда-то.

– Нечего смотреть на меня. Всякий раз, когда он принимается за подобное, я только киваю и улыбаюсь, дожидаясь, когда начнутся неприятности.

Настоящим шоком для меня стало известие, что за ужином мне предстоит встретиться с «братьями». Трапеза, так сказать, состоится в узком семейном кругу.
Узким семейным кругом оказались три длинных стола и около девяноста человек.

Мне вдруг стало казаться, что я такая маленькая, а мир вокруг огромен и продолжает увеличиваться с невероятной скоростью. Или это я уменьшалась? Безумие, оставь меня, мне и так несладко!

— Все хорошо? — озабоченно спросила она — Может, молока или воды?
«Яду», — подумала я, но только отрицательно покачала головой и махнула рукой, отпуская женщину.

Есть только три типа любви: любовь к семье, любовь к женщине и любовь к родине.

Иногда оплошность больнее предательства.

Деньги дороже обещаний.

Бороться за свободу — не преступление. Так же, как бороться за право быть тем, кто ты есть.

— Когда закатные лучи по ним проходят, вода красным светится. Это отражение всех сердец влюбленных, что целовались там.
— Или отблеск крови, пролитой в Битве при Алдермонте. Там было убито двести человек. Выжившие смерть в стремнине предпочли плену.
— Да, звучит романтично.

— Почему тебе так нравится драться?
— Драться? Всё просто! Я не должен ни о чём беспокоиться. Знаешь, эти минуты в клетке заставляют меня чувствовать, что я принадлежу этому миру, хотя и упаду сто раз. Я уверен, что поднимусь на сто первый. А когда я поднимаюсь, в этот момент я счастлив, я счастлив и мне не страшно. Именно в этот момент я чувствую себя победителем, понимаешь?

— Ты никогда не говорил, что с твоим лицом?
— Ну, парень уклонился влево, а я ушёл вправо. Знаешь же как бывает?
— И что же было когда ты ушёл вправо?
— Я блокировал его удар своим лицом…

— Тяжелая ночка?
— Ночка веселая. Утро тяжелое.

— Это что, космические брюки?
— А что такое космические брюки?
— В них моя задница как будто не с этой планеты!

Возможно, мы не получим то, что хотим. Возможно, мы не получим то, что нам нужно. Но в конце концов, есть надежда, что мы НИКОГДА не получим по заслугам!

— А что такое «привычные рамки»? — снисходительно поинтересовалась Кара. — Когда-то даже лампочку считали чудом, а теперь они светят в каждом доме. Тысячу лет назад вас бы сожгли только за очки на вашем носу.
— Но существуют незыблемые вещи, — пробормотал профессор, — уклад…
— Незыблемых вещей нет. Есть или забытые, или новые. И когда мы сталкиваемся с ними, надо повнимательнее присмотреться к ним. Вполне возможно, что ваше таинственное нечто живет по привычным законам, просто выглядит по-другому.

В аравийской пустыне снег падает не только на песок или постройки, но и на воспоминания.

Жизнь проживают не для приницпов, а для того, чтобы быть счастливым.

– Но что с ним?
– Сердце. Какое-то ученое слово у него на сердце. Он умирает от ученого слова.