— Сэр, Вы в эфире! Уверена Вы тренер Лиги Покемонов. Расскажите нашим зрителям о своих наиболее редких и ценных покемонах.
— Все мои покемоны победители, это — Додрио, Рэтикейт и Веномот!
— Великолепно… Трехглавая птица, крыса переросток и просто зараза…
— Джесси, сейчас мы подходим к точке, когда нужно решать. Я знаю, что ты…
— Только не снимай «внизу»…
— Что?
— Я согласна, если не будешь снимать «внизу». Это только для одного человека в жизни!
— Думаешь, твой муж будет возражать?
— Я не про мужа…
— Ты голая в «Телеграф», дорогая?
— …
— Передай бекон, пожалуйста.
— Майк, так нельзя, это же наш прекурсор, без нее никак.
— Пацан, если придется слегка тормознуть, то и пусть — лучше так, чем сесть или сдохнуть из за психованный дуры.
— Че-то она мне безумной не показалось… скорее… правильной.
— Ну вот, теперь ты сексист, поверь — баба заслуживает смерти, как любой мужик на свете.
Я разрываюсь между мыслями о том, что всё безвозвратно плохо, и что всё может измениться к лучшему.
Мне всегда хотелось написать роман, который уместился бы в рамки популярной песни, всего три-четыре минуты, а перед глазами проходит вся жизнь целиком.
Мне любовь кажется попыткой двух людей скрыться, когда они не могут оставаться в одиночестве.
— Я рассказала тебе столько личного о первых сексуальных чувствах.
— Да, я знаю, но сексуальные… это два совершенно разных вопроса, знаешь, про сексуальные чувства я мог ответить легко, без проблем, но любовь… что если я спрошу тебя про любовь?
— Я бы солгала.
— Хорошо, ты бы солгала.
— Я выдумала бы прекрасную сказку.
— Отлично, знаешь, любовь — это сложная тема. Я уже говорил женщинам, что люблю их, я не лгал, но была ли это совершенно бескорыстная любовь, была ли она прекрасна? Не думаю.
Люди всё время твердят, что любовь абсолютно лишена эгоизма, что это отдавание себя. Но если подумать, нет ничего более эгоистичного.
Я как-то слышал про старика, наблюдавшего за танцующей молодежью. Он сказал: Как красиво! Они стараются стряхнуть гениталии и стать ангелами.
— Расскажи, что тебя бесит. По-настоящему выводит из себя.
— Бесит. Господи, да меня всё бесит.
— Ну, перечисли пару примеров.
— Ладно… Ненавижу, когда незнакомые мужчины на улице просят меня им улыбнуться, знаешь, чтобы сделать их унылую жизнь получше. Что еще? Ненавижу, что за 300 километров отсюда идет война, умирают люди и никто не знает, что делать. Или всем просто плевать, не знаю. Ненавижу, что СМИ пытаются контролировать наше сознание.
— СМИ?
— Да, масс-медиа. Знаешь, это делается так ловко, едва заметно, но это новая форма фашизма. Я ненавижу, когда я за границей, например, в Америке – там хуже всего, так вот, каждый раз, когда я одета в чёрное или выхожу из себя, или вообще говорю что угодно о чём угодно – они всегда начинают: «О, это так по-французски, это так мииило». Буэ! Ненавижу. Просто не выношу, серьёзно.
Почему так красив пес, дремлющий на солнце? Он прекрасен. А парень, стоящий у банкомата и пытающийся получить деньги, выглядит полным идиотом.
Бывает так, что страшное отступает, если узнать его поближе.
… ничего не страшно, пока ты здоров.
Знаешь, я очень рад, что мы всё-таки встретились. Даже если за это время ты стала злой, маниакальной, депрессивной активисткой. Я всё ещё люблю тебя, и мне хорошо рядом с тобой.
Меня привлекают места, похожие на меня: большие, пустые, почти всеми забытые.
У меня нет крыльев, но есть свобода!
— Ты должна была все рассказать, черт возьми!
— И ты бы все равно поцеловал меня? — спросила я с сарказмом.
— Конечно! — съязвил Джесси.
— Я же, блин, обожаю укладывать девушек в реанимацию! Ты с таким же успехом могла бы попросить избить тебя до полусмерти. Мясником — вот кем я себя чувствовал. Господи, а если бы ты умерла?
— Я и так умираю, Джесси. Каждый день. Каждые сутки — шажочек к могиле. Просто с поцелуями умирать веселей.
— Это здорово, если твоя своеобразная философия помогает жить, Долорес.. но она неправильная. Извращенная. Она угробит тебя раньше времени.
