Цитаты Китнисс Эвердин

Если всё это правда, то было бы гуманнее убить Пита прямо здесь и сейчас. Но, к счастью, или к сожалению, мной руководит не гуманизм.

— Не дай им погибнуть от голода! — кричу я, цепляясь за его руку.
— Не дам! Ты же знаешь! Китнисс, помни, что я…

Я закусываю губы, чувствуя себя приниженной. Пока я беспокоюсь о деревьях, Пит задумывается о том, как сохранить себя, чистоту своего «я».

Внезапно я понимаю, что это значит. По крайней мере, лично для меня. В двенадцатом дистрикте живы всего лишь три победителя. Двое мужчин. И одна.
Я вернусь на арену.

— Всё ещё злишься.
— А ты всё ещё не извиняешься.

Неудивительно, что я победила в Голодных играх. Порядочным людям такое не по зубам.

Жар. Пепел. Страдание. Необычный вкус для нежного.

Однако не стоит недооценивать вред, который могут нанести человеческие ногти, особенно если застать жертву врасплох.

Будь моя воля – забыла бы эти Игры навеки. Никогда бы не заговаривала о них. Притворилась бы, что это был страшный сон, и не более. Но тур победителей ни о чём не позволит забыть. Капитолий нарочно проводит его примерно посередине между сезонами, чтобы освежить у людей чувство ужаса. Нам, жителям дистриктов, не просто напоминают о том, как страшна железная хватка столицы, – нас вынуждают публично этому радоваться.

На последней странице набросок моей броши и подпись Цинны: «Я по-прежнему ставлю на тебя».

— Серьёзно? По-твоему, я не свихнулась? Ты правда со мной?
Словно гора с моих плеч свалилась. На плечи Гейла.
— По-моему, ты, конечно, свихнулась, но я с тобой.

В школе нас каждый год водили туда на экскурсии. В раннем детстве шахта порождала у меня попросту неприятные ощущения. Тоннели навевали клаустрофобию, затхлый воздух и темнота даже не позволяли свободно вздохнуть. Но после того как взрывом убило папу и нескольких его товарищей, я с трудом заставляла себя войти в подъёмник. Ежегодная экскурсия превратилась в пытку.

Сноу украл его у меня, вывернул наизнанку до неузнаваемости и преподнес в подарок. Боггс сказал мне, что, учитывая весь план операции, спасение Пита прошло чересчур легко. Он почти уверен, что, если бы тринадцатый не сделал попытки спасти его, Пита так или иначе доставили бы ко мне. Перевязанного красной ленточкой с моим именем на открытке и запрограммированног­о убить меня.

Я превратила его в частичку своих собственных Игр? Это низко, но я не уверена, что это ниже моего достоинства.

Пит задумал отдать мне… всё.
Я жду, когда он заведет речь о ребёнке, ради следящих за нами камер, но этого не происходит. Значит, наш разговор не был частью Игры. Пит на самом деле искренне дал мне понять, что чувствует.
– А я никому не нужен, – говорит он без нотки жалости к самому себе.
Это верно, семья без него проживет. Поскорбит для приличия, так же, как и кучка приятелей, но вполне продержится. Даже Хеймитч смирится с потерей – при помощи дополнительных доз алкоголя. Лишь один человек на свете действительно пострадает от этой невосполнимой утраты. И это я.
– Мне, – возражаю я. – Мне нужен.

— Знаешь, проживи ты хоть сотню жизней, и тогда не заслужишь такого парня, — говорит Хеэймитч.
— Куда уж мне, — цежу я. — Среди нас троих он лучший, кто бы сомневался.

Как бы я ни поступила, кому-то всегда будет больно.

Мама топит своё горе в работе.
У меня работы нет. Горе топит меня.

Отлично, пойду скажу Питу, что я выбрала в союзники Долбанутого, Тронутую и восьмидесятилетнюю бабушку. Вот он обрадуется.

Убитые навсегда остаются с тобой.