Цитаты Сьюзи Сэлмон (Susie Salmon)

Время от времени я соединяла эти два слова. «Умоляю, нет» или «Нет, умоляю». Это все равно что дергать дверь, когда заело замок, или кричать «ловлю, ловлю, ловлю», когда мяч у тебя над головой летит на трибуны.

Теперь для меня жизнь — это вечное вчера.

Его любовь к ней питали не застывшие картины прошлого. Эту любовь питало все — ее сломленный дух, ее бегство, ее возвращение, ее близость к нему в этой больничной палате, до восхода солнца, до приходы врачей. Он любил ее за то, что мог осторожно гладить ее волосы и безрассудно бросаться в глаза-океаны.

Я часто замечала, что простые желания выполняются здесь почти сразу. Сокровища в меховой упаковке сами идут в руки. Это я о собаках.

Отпущенный мне срок я потратила на любовь — против неё я оказалась бессильна, как не была бессильна даже перед лицом смерти; это было бессилие всего сущего, тёмный багрянец человеческой слабости, движение вслепую, когда на ощупь огибаешь углы, чтобы раскрыть объятия свету, — всё, без чего не бывает открытия неизведанного.

В любой повседневной сценке можно за пару секунд высмотреть что-нибудь удивительное.

— Я никогда не знала, что значит умереть. Я думала, это значит пропасть или застыть.
— Это значит уйти. Она ушла.

При помощи фотокамеры я сохраняла мгновения жизни, потому что научилась ловить момент и останавливать время.

Никто не замечает нашего ухода. Я говорю про тот момент, когда мы сами решаем уйти. В лучшем случае вы услышите шепот или почувствуете дуновение, уносящееся прочь…

«Как совершить идеальное убийство» — на небесах эта игра не отличалась новизной. Я всегда выбирала сосульку: такое орудие преступления тает без следа.

Мне так нравится, как фотография ловит момент, перед тем как он исчезнет.

Я была здесь всего мгновение.

После моей смерти милые кости создали новые связи, иногда едва уловимые, иногда полученные большой ценой, но всегда удивительные. Все это случилось после моей смерти, и я взглянула на мир по-новому, и увидела этот мир без себя.

… но было кое-что, чего мой убийца не понимал: он не понимал, как сильно отец может любить своего ребенка.

Он знал, что я сейчас далеко; а кто далеко, тот скоро вернется.

В каждой избушке свои погремушки.

Глаза-океаны, а в них крушение.

В одиночестве я тосковала, но моя тоска была какой то притуплённой, потому что в ту пору до меня уже дошло значение слова «никогда».

Я вмиг превратилась в зловонное море, куда он влез, чтобы нагадить.

Это всё равно что дергать дверь, когда заело замок, или кричать «ловлю, ловлю, ловлю», когда мяч у тебя над головой летит на трибуны.