Хронофаг. Оно обозначает опасную разновидность людского рода: пожирателей времени. Хронофаг — это чаще всего человек, у которого нет настоящего дела и который, не зная, на что бы убить свое время, решает заполнить свой досуг, пожирая ваше.
Цитаты из книги «Письма незнакомке»
Пока близкие нам люди живы, мы обращаемся с ними неровно — то со вниманием, то с невольным раздражением. Мы любим их, но их недостатки нам надоедают и нередко затрудняют жизнь. У нас есть свои прихоти и желания, и, если нам становится очевидно, что они идут вразрез с желаниями тех, кто нас любит, мы вступаем в сделку со своей совестью. «Разумеется, — говорим мы себе, — он (или она) будет страдать, но не могу же я постоянно приносить себя в жертву. К тому же я заглажу эту пустяковую обиду, высказав в другой раз побольше нежности». Строя подобные расчеты, мы упускаем из виду смерть. Но она является в свой срок, и уже ничего не исправить. Тогда-то и наступает время раскаяния. Смерть заставляет нас забыть слабости тех, кто ушел навсегда, оставив нам только запоздалые сожаления… Не будем же отказывать живым в той нежности, которую, терзаясь угрызениями совести, тщетно предложим тени. Помните об этом…
Ибо тиран — одновременно и раб.
Хронофаг — это чаще всего человек, у которого нет настоящего дела и который, не зная, на что убить свое время, решает заполнить свой досуг, пожирая ваше.
Та женщина, что прочла и усвоила несколько бессмертных произведений, может считать себя более образованной, чем та, что рассеянно и бегло просматривает в день по три новинки.
Они предпочли бы при жизни увидеть нашу улыбку, чем потоки наших слез после их смерти.
Жизнь — это борьба, и готовиться к ней нужно с детства. Товарищи воспитывают гораздо лучше, чем родители, ибо им не свойственна жалость.
Контрастный душ — встряска суровая, но под ним и любовь, и желание растут как на дрожжах.
Не переворачивайте же вверх дном, о моя незнакомая подруга, пирамиду горестей и не ставьте на одну доску подгоревший пирог, прохудившиеся чулки, гонения на ни в чем не повинных людей и цивилизацию, оказавшуюся под угрозой.
— Стало быть, надо уметь и поскучать?
— А как же, — подтверждаю я. — Это уж само собой разумеется. Касается ли дело мужчин или женщин, любви или политики, в этом мире преуспеет тот, кто умеет и поскучать.
Ничто так не формирует вкус и верность суждений, как привычка выписывать понравившийся отрывок или отмечать глубокую мысль. Нужно дать себе слово ничего не пропускать при чтении писателей, которых по-настоящему ценишь.
Если я полагаю, что мой сосед непорядочен и отношусь к нему с недоверием, он и будет таким по моей вине.
Всякое дельное замечание задевает. Вашему собеседнику, возможно, и придется признать неопровержимость ваших доводов, но он вам этого не простит вовеки.
Ничто так не выводит мужчину из себя, как агрессивность женщины. Амазонок обожествляют, но не обожают.
Талантливая актриса постоянно дает себе отчет в том, что говорит и делает. Лучшие сцены — те, которые устраивают намеренно и тонко разыгрывают.
Газеты по мудрости своей предлагают читателям решать кроссворды, подобно тому как церковь по своей бесконечной предусмотрительности предписывала верующим перебирать чётки. И то и другое — превосходное лекарство, с помощью которого человек избавляется от навязчивых мыслей, тяжёлых дум и рефлексии — худшей из пыток.
Дабы моногамия не обернулась монотонностью, нужно зорко следить за тем, чтобы нежность и её формы её выражения чередовались с чем-то иным.
Похвала трогает, рождаясь как бы невзначай, непроизвольно — из взаимопонимания, разделенного удовольствия; становясь непременным обрядом, она приедается.
… убежать, дав перед этим понять, что она не имеет ничего против преследования, отказать, оставляя, однако, проблеск надежды: «Возможно, завтра я буду ваша». И уж тогда незадачливые мужчины последуют за нею хоть на край света.
Должно пройти время, прежде чем научишься жить с кем бы то ни было, даже со своими детьми, когда они вырастают.