Цитаты из книги «Файролл. Снисхождение»

И если уж совсем по совести — из Лоссаранаха хоть король выйдет нормальный, а из Вайлериуса государь как дудка из хрена — ни сожрать, ни подудеть.

— Итак, — Верорг разжал кулаки и припечатал ладони к столу, — что ты хочешь за свои услуги?
— Щенка, саблю и барабан! — я активно похлопал ресницами. — И ещё пятьсот эскимо!

Имя нам — легион. Мы живём по привычке, мы умрём молодыми стариками и будем забыты к ближайшей субботе, поскольку утреннее похмелье после пятничного загула выдавит нас из памяти всех знакомых. Знакомых, потому что друзей у нас нет. Друзья в наше время непозволительная роскошь, на них нужно тратить время, которого нам всегда не хватает. Всё, что останется от нас — странички в соцсетях. Они наше надгробие.

Судьба — она шанс только раз дает. Она не женщина, это к ним можно много подходов делать, чтобы своего добиться, пока силы и терпение есть. Ну, или деньги, если на рожу страшный и косноязычный. А к судьбе коли один раз спиной повернулся, то второй попытки она не даст.

Много будешь знать — со страшной зомби будешь спать.

Встречаются иногда уникумы, которые говорят то, что думают, следуют велениям души, и ищут правду, которой никогда не было и не будет. Как пример — такие люди искренне верят в то, что если они выйдут на демонстрацию за что-то или против чего-то, то их кто-то услышит. Еще они верят в то, что если нести людям доброе, светлое, вечное, то все когда-нибудь станут лучше и чище. Или того глупее — они верят даже в то, что их поход на выборы на самом деле изменить состояние дел в стране. Они живут плохо, нервно, бедно, неустроенно, от них уходят вторые половинки, а дети, повзрослев, их стыдятся, называя идеалистами. <...> Нет, иногда таким субъектам везет, они умудряются отыскать друг друга в этом огромном мире, а после сбиться в стаю — и это несет большое неустройство остальным, поскольку это несет глобальные социальные катаклизмы. Например — революции, которые, к слову, потом непременно их же, своих создателей, и пожирают. По-другому быть не может — революции делают прекраснодушные дураки, а их плоды достаются людям с масками на лицах, которые знают, с какой стороны масло у бутерброда и как должна работать система, которая неминуемо появляется после того, как отгремят залпы орудий. И в этой системе для ее создателей места нет. Есть некие правила существования человеческого общества, не мы их придумали и не нам их менять, поскольку до нас жили люди и после нас потопа, скорее всего, не будет. И основное из них — наедине с собой думай и говори, что хочешь, но на людях — будь любезен, следуй правилам игры и той социальной роли, которую ты себе выбрал. Тем более, что революции, по сути, кроме горстки их создателей, никому не нужны, люди в любое время и в любой стране хотят просто жить, желательно — комфортно и уютно.

Утопающий и за гадюку схватится.

— Иди работай! — покраснев, рыкнула Вика. — Между прочим, рабочий день давно начался. И руки фу от моей собственности!
— Крепостное право отменили в 1861 году, — прощебетала Шелестова у меня над ухом. — Мы с тех пор все свои собственные. Да, Харитон Юрьевич?

Как говаривала одна моя знакомая про занудных мужчин, до разума которых невозможно достучаться: «Мне проще ему дать, чем объяснить, почему я не хочу этого делать».

Я видел, что происходит, когда люди получают слишком много свободы, – медленно проговорил Вайлериус. – И видел то, что происходит, когда власть принадлежит сразу всем. В этом случае она не принадлежит никому, её просто нет. А когда нет власти, то нет и страха наказания за содеянное, вот тогда и начинается самое жуткое. Люди понимают, что пришло время вседозволенности. Это ещё хуже, чем любая тирания.

Тот, кто боится — тот всегда предаст, раньше или позже.

Говорят, что женщины непредсказуемы в своих поступках. Чушь, как раз их действия можно если не предсказать, то предугадать. А если очень постараться, то даже направить в нужное русло подарком или какими-либо обещаниями. Непредсказуемы мужчины, поскольку никто и никогда не сможет предугадать, как и где они встретят свою смерть.

— Слушай, у тебя женщина есть? — этот вопрос Барона меня, если честно, порядком огорошил.
— Есть — немного помедлив, ответил ему я.
— Скоро не будет — уверенно произнес Сэмади.
— Почему?
— Потому что она тебя бросит — скривил губы в улыбке Барон — Женщины любят весёлых мужчин с крепкими задами и авантюрным складом характера, а ты толстеющий зануда.

Луна — солнце мертвых.

Дороже всего для женщины обходится минутная слабость, — Анна совсем уже пригорюнилась, — когда поддаёшься соблазну и, кажется, что без этих минут жить будет невозможно, что именно их ты ждала с рождения и заплатить за них не жалко любую цену. А потом всё проходит, всё забывается, и остаётся только расплата, которая растягивается, бывает, на всю жизнь.

Не человек диктует условия короне, а она подчиняет его себе. Власть ревнива, ей не нужны конкуренты. Есть только она и человек, который ей обладает, все остальные — лишние.

Выйду в поле ночью голенькой,
Пусть сожрёт меня медведь,
Всё одно мне бедненькой
Нечего надеть.

Ностальгия — бич русского человека, мы предпочитаем жить воспоминаниями о том, как было хорошо тогда, чем предвкушением того, как будет славно потом. Нам прошлое милее настоящего и будущего, потому что в прошлом уже было хорошо, а в будущем… Не факт, не факт. Слишком всё зыбко, слишком нестабильно, слишком непредсказуемо.

Жизнь — это та ещё сука — без намёка на улыбку ответила мне Шелестова — Она всему научит, даже если ты этого не хочешь. А если не научился у неё ничему — значит ты не жил вовсе.

Просто жизнь — она как веревка, понимаешь? Так, бывает, свивается — то ли в кнут превратится, то ли в лестницу в небо, то ли вовсе в петлю.