Неужели же, черт возьми, гадко все, что в человеке от животного? Даже материнство, даже улыбка Мадонны, ее ласковые мягкие руки, подносящие младенцу грудь… Да, конечно, инстинкт и целая религия, построенная на инстинкте…
Цитаты из книги «Гадкие лебеди»
Забавно, — сказал Виктор. — Обычно женщины не любят рассуждать. Но уж когда они начинают, то становятся удивительно категоричными. Откуда, ты собственно, взяла, что у тебя только злость и никакой доброты? Так не бывает. Доброта в тебе тоже есть, только она незаметна за злостью. В каждом человеке намешано всего понемножку, а жизнь выдавливает из этой смеси что-нибудь одно на поверхность…
И потом, какие пророки в наше время? Я не знаю ни одного. Множество лжепророков и ни одного пророка. В наше время нельзя предвидеть будущее – это насилие над языком. Что бы вы сказали, прочитав у Шекспира: предвидеть настоящее? Разве можно предвидеть шкаф в собственной комнате?..
Писатель — это прибор, показывающий состояние общества, и лишь в ничтожной степени — орудие для изменения общества. История показывает, что общество изменяют не литературой, а реформами и пулеметами, а сейчас еще и наукой. Литература в лучшем случае показывает, в кого надо стрелять или что нуждается в изменении…
Продаваться надо легко и дорого.
Именно то, что наиболее естественно, — заметил Бол-Кунац, — менее всего подобает человеку.
Какая однако концентрация
вундеркиндов в моем родном промозглом городишке.
… обжигающий стыд за себя тогдашнего, серого деловитого птенца, воображающего себя ярким, незаменимым, отборным… <...>
А вдруг через пятнадцать лет окажется, что и нынешний я так же сер и несвободен, как и в детстве, и даже хуже, потому что теперь я считаю себя взрослым, достаточно много знающим и достаточно пережившим, чтобы иметь основания для самодовольства и для права судить.
Будущее — это тщательно обезвреженное настоящее.
Жизнь — болезнь материи, мышление — болезнь жизни.
Все благородные поступки глупы.
Каждая секунда была исторической, и жалко, что он не знал об этом вчера,
потому что вчера и позавчера, и неделю назад каждая секунда тоже была
исторической.
Если у меня отобрать злость, я стану медузой. Чтобы я стала доброй, нужно заменить злость добротой.
Моральные ценности не продаются. Их можно разрушить, купить их нельзя. Каждая моральная данная ценность нужна только одной стороне, красть или покупать ее не имеет смысла.
Я ироничен — может быть. Но это происходит потому, что всю свою жизнь я слышу болтовню о пропастях. Все утверждают, что человечество катится в пропасть, но доказать ничего не могут. И на поверку всегда оказывается, что весь этот философский пессимизм — следствие семейных неурядиц или нехваткой денежных знаков…
Человечество стоит на перепутье, перед выбором: либо полная интеллектуальная деградация, либо беспримерный эволюционный скачок сознания.
— Он умер.
— Забили?
— Нет. Наоборот. — Они, болваны, не давали ему читать, и он умер от голода.
Ах, как бы я хотел быть циником, как легко, просто и роскошно жить циником! Ведь надо же — всю жизнь из меня делают циника, стараются, тратят гигантские средства, тратят пули, цветы красноречия, бумагу, не жалеют кулаков, не жалеют людей, ничего не жалеют, только бы я стал циником, — а я никак…
Страшно? Неуютно? Но так и должно быть. Будущее создается тобою, но не для тебя.
Это что-то вроде демократических выборов: большинство всегда за сволочь…