Какого черта я торчу здесь и развожу дурацкие рацеи вместо того, чтобы преподавать физику в Меце? Несчастный я человек… Как меня занесло в эту дыра, в самую что ни на есть европейскую глухомань?
Цитаты из книги «Осада, или Шахматы со смертью»
Капитан допил кофе и, подозвав официанта, заказал ещё чашку. С капелькой водки — это для пищеварения хорошо. В Пунталесе у нас у всех нелады с желудком.
Ей 32 года — к этому возрасту любая маломальски здравомыслящая жительница Кадиса уже расстаётся со всякой надеждой выйти замуж.
Большая часть жителей ушла с появлением императорских войск, и покинутые дома обращены в солдатские казармы, а патио и сады — в конюшни. Разграбленная церковь служит теперь пакгаузом и арсеналом, алтарь разломан и пущен на дрова для бивачных костров.
У нас единственным видом знатности, говорят здесь, почитается увенчанный успехом труд.
Есть, разумеется, и мать. Ох, о матери разговор особый…
Закон корриды: «От хвоста до рога — недалека дорога».
По части эмоций, комиссар, вы дадите 100 очков вперёд жареной камбале.
Vae victis. Горе побеждённым.
«Будь же ты вовеки проклят… убирайся в адское пекло… пёс смердящий… солнце ещё не сядет, а я тебя четвертую, честью клянусь… шкуру сдеру заживо…» Забранки довольно витиеватые — даёт себя знать образованность.
А новые рынки появятся непременно. Посмотрите на русских… Если царь объявит Франции войну, им понадобится всё на свете.
От этой задумчивой улыбки любого французского солдата или офицера проймёт дрожь. Однако перед ним стоит человек глубоко штатский, даром что в военном мундире. Солдат на час.
Уверяю вас, ничего общего с родовитыми пустышками, которые только и знают, что заполнять именами кавалеров бальные книжки да наряжаться в ожидании того часа, когда папа продаст их вместе с титулом тому, кто больше заплатит.
Плачьте, как женщина, если не сумели защищаться, как мужчина.
Нигде, ни в одном море мира нельзя считать себя в безопасности.
Chi va piano, va lontano, chi va forte, va a la morte. Тише едешь — дальше будешь, быстро едешь — к смерти прибудешь.
Генерал был чересчур самоуверен, испанцев — не отличаясь, впрочем, в этом отношении от всех французов, — иначе как шпаной не называл и в грош не ставил.
Да уж, ему ли не знать англичан — алчных, высокомерных, неизменно готовых найти подходящий предлог, чтобы цинично нарушить любой договор и преступить клятву. Он на своей шкуре познал, до чего же это бессовестная нация. И ровно ничего не меняет то обстоятельство, что из-за переменчивых условий войны и политических хитросплетений Англия сделалась союзницей Испании, воюющей с Наполеоном.
В глазах общества нет греха тяжелее, чем неизвиняемая обстоятельствами праздность.
