… Подростки до смерти боятся стать предметом насмешек. А люди, не подверженные подобному страху, — много ли таких найдется в мире взрослых? — имеют для них непререкаемый авторитет.
Цитаты из книги «Случайная вакансия»
Самое сложное, самое достойное — это оставаться собой, даже если ты жесток и опасен, в особенности если ты жесток и опасен. Для того, чтобы не подавлять в себе животное, тоже требуется храбрость.
Саймон жил в детской уверенности, что весь остальной мир служит лишь декорацией к его спектаклю, что его хранит судьба, разбрасывающая кругом подсказки и знаки, и что один такой знак предназначен специально для него — это ему подмигнули небеса.Правда, в прошлом такие подсказки пару раз выходили ему боком.
Удивительно, как легко можно заболтать выяснение отношений, если настаивать на точности формулировок.
Место рождения Говарда не сводилось для него к конгломерату старинных зданий, быстрой речке, окаймленной деревьями, величественному силуэту аббатства и подвесным кашпо на Центральной площади. Этот городок был его идеалом, образом жизни, микроцивилизацией выстоявшей среди упадка страны.
Те вещи, которых он ей не говорил, служили ему талисманами и гарантиями; он нанизывал и перебирал их в уме, как чётки. Никогда не употреблял слово «люблю». Никогда не заводил речь о женитьбе. Не просил её переезжать… Тем не менее она оказалась здесь, и якобы по его вине.
Но легко ли узнать, какие звезды уже мертвы? — подумала она, глядя в ночное небо. — Кто выдюжит, узнав, что все они мертвы?
В малом он старался потакать жене, потому как понял, прожив с нею без малого два десятка лет, что в главном часто её огорчает. Разумеется, без злого умысла. Просто у них были совершенно разные представления о жизненных приоритетах.
Ученики, с которыми ей чаще всего приходилось работать, чрезвычайно вспыльчивы. Многие из них, лишённые элементарных нравственных устоев, привычно лгали, хулиганили, жульничали, но при этом впадали в безграничную, неподдельную ярость от незаслуженных обвинений.
Как хорошо, когда тебя обнимают. Ну почему отношения нельзя ограничить простыми, бессловесными утешительными жестами? Зачем только человечество научилось языку?
Не полагается испытывать антипатию к родным детям; их полагается любить, несмотря ни на что, даже если они не таковы, как нам хочется, даже если мы, видя им подобных, спешим перейти на другую сторону улицы.
… истина — это и есть житейская мудрость, поставленная с ног на голову.
Ты должен принять реальность других людей. Тебе кажется, что реальность — это предмет для переговоров, что она будет для нас такой, как ты скажешь. Ты должен принять, что мы столь же реальны, как и ты; ты должен принять, что ты не Господь Бог.
Если был в твоей жизни человек, а потом его не стало и в груди у тебя образовалась зияющая брешь — это любовь?
Время от времени Кей перебирала всё то, чего он не сказал и не сделал, — в точности как скупец перебирает долговые расписки; от досады и горечи она давала себе зарок потребовать расплаты.
Чужой брак — всегда тайна за семью печатями… Никто не знает того, что знают двое.
Всё рухнуло. И неважно, что всё осталось на месте: стены, стулья, фотографии детей. Каждый атом взорвался изнутри и тотчас же перестроился…
Ошибка, которую допускало девяносто девять процентов человечества, заключалась, с точки зрения Пупса, в том, что люди стыдились быть собой и лгали, выдавая себя за других.
Каждый проходящий час только нагнетал скорбь, потому что отдалял её от мужа и приносил привкус вечности, которую ей предстояло прожить без него. Вновь и вновь она забывала, ровно на одно биение сердца, что он ушёл навсегда и больше не подставит ей плечо.
Как-то во время индивидуальной беседы она втолковывала одной ученице, что внешность не имеет значение — куда важнее твоя личность. «Какую только чушь не приходится вдалбливать в детские головы», — думала Тесса листая журнал.