Когда на меня давят, из меня с присвистом выходит воздух. Всю жизнь — как проколотая шина.
Цитаты из книги «Вечером во ржи: 60 лет спустя»
Что-то я расчувствовался — со мной такое бывает.
Это, наверное, потому, что улыбаться мне здесь некому и улыбка на моей физиономии — как на корове седло.
Хочу с ней поделиться своими мыслями, но не знаю, с чего начать.
Что буду делать дальше — не знаю, но это не имеет значения. Будь что будет.
Может, объяснишь, в чем дело? — спрашиваю, хотя, если честно, мне без разницы.
Не один год Питер Мерфи лежит рядом с Мэри, а я — ноль внимания. Сейчас даже приревновал. Глупости, конечно.
Труднее всего не сделать, а придумать.
Мне бы радоваться, что жив остался, но, если честно, будь у меня выбор — уцелеть или отлить, — я бы ещё подумал.
По-моему, старость — это как заброшенная ветхая хижина, с которой всем одна морока.
Неужели так заведено в этой жизни? Начинаешь свой путь целым-невредимым, а превращаешься в дырявый швейцарский сыр.
Вот так оглядываться на прошлое — реальный депрессняк. А почему — кто его знает; думаю, потому, что оно никогда в точности не совпадает с теми картинками, которые засели у тебя в голове. Сплошь и рядом на несколько кадров отличается.
Я — клок пыли, который нужно вымести, чтобы расчистить дорогу новым веяньям.
Важно другое: больше мы не расстанемся. Я слишком долго жил вдали от тех, кого люблю.
Возможно ли такое: ты есть — и в тоже время тебя нет?
Всем этим воспоминаниям очень много лет; как ни вглядывайся, кое-что расплывается.
Зачем соврал — понятия не имею. Вот так всю жизнь. Вру почём зря, как начну — не могу остановиться.
Для разнообразия неплохо вспомнить нечто такое, что существует не только у меня в голове.
Кто ничего не помнит, тому и тосковать не о чем.
Клянусь, я за всю жизнь так и не понял, что нужно делать, когда женщина плачет.