— Между нами говоря, Штайнер, знаете, что самое страшное на свете? Скажу откровенно: самое страшное то, что всё рано или поздно превращается в привычку. — Он посадил пенсне на нос. — Даже так называемый экстаз!
— Даже война, — сказал Штайнер. — Даже боль! Даже смерть! Я знаю человека, у которого за десять лет умерли четыре жены. Сейчас у него пятая. Она уже болеет. И что бы вы думали? Он уже совершенно спокойно подыскивает шестую. Абсолютно всё — дело привычки! Всё, кроме собственной смерти!
Цитаты из книги «Возлюби ближнего своего»
Вы, кажется, ещё не знаете, что мы живем в век обмана. Демократия сменилась демагогией.
Обман и должен быть простым. Сложные обманы почти никогда не удаются.
– Есть на свете и кое-что другое. Но ты этого не знаешь. – Она помолчала. – Ты не знаешь, потому что у тебя нет слез, и ты не понимаешь, что значит – грустить вдвоем.
– Да, этого я не понимаю. Мы не часто грустили, Лила.
– Да, ты не часто грустил. Ты или злился, или был равнодушным, смеялся или был таким,
каких вы называете храбрыми. Но это не храбрость.
– А что же это такое. Лила?
– Страх выдать свои настоящие чувства. Страх перед слезами. Страх, что тебя не посчитают за мужчину. В России мужчины плачут и остаются мужественными. А ты никогда не открыл своего сердца.
Люди, считавшие, что улучшают мир, всегда его ухудшали, а диктаторам никогда не были знакомы радости жизни.
Фиалки — бесполезное фиолетовое счастье! Но душу согревает.
Керн заметил, что, кроме чиновников, за окошечками работали и девушки. Одеты они были скромно и мило, большинство – в светлых блузках с нарукавниками из черного сатина. Керну казалось странным, что они боялись запачкать свои рукава, в то время как перед ними толпился народ, у которого была затоптана в грязь вся жизнь.
Усталость делает всех уступчивыми.
Вероятное нам всегда кажется невероятным.
– Да, – сказал Штайнер, – можно научиться всему, если всё время находишься в пути.
Немного забвения иногда более необходимо, чем ужин.
К людям рано или поздно всегда приходит счастье.
– Вы не хотите поговорить немного по-французски? Я недавно учился и не хотел бы забыть…
Мужчина удивленно взглянул на него.
– Поговорить по-французски? – Он сухо рассмеялся. – Нет, я так не могу. Меня бросили в тюрьму, а я буду вести беседы по-французски! Нелепо! Честное слово, вам приходят в голову удивительные мысли.
– Совсем нет. Я просто веду удивительную жизнь.
Люди, которые сброшены на дно, разумеется, должны помогать друг другу.
Чертовски обидно, правда? У человека всегда такое чувство, когда он не виновен.
— Почему их не убивать сразу, когда они еще дети? Это же много проще!
— Умерщвлять детей — это убийство. Умерщвлять взрослых — это дело национальной чести.
Для утопающего важно лишь одно — остаться на поверхности, и ему нету дела до рыб, снующих вокруг. (Для тонущего человека важно только одно — вынырнуть на поверхность, и ему совершенно безразлично, какова окраска рыб, плавающих вокруг.)
Он глубоко дышал и наслаждался самым крепким ароматом, который только есть на земле, – ароматом свободы.
Я не хочу погибать, — подумал Керн, — не хочу погибать! Жизнь, дикая и прекрасная, — я её еще совсем не знаю; эта мелодия, призыв, голос над далёкими лесами, над чужими горизонтами, в неизвестной ночи, — я не хочу погибать!
От водки теплее на душе и легче на сердце. (Водка согревает сердце и улучшает настроение.)