Цитаты из книги «К югу от границы, на запад от солнца»

Все, что имеет форму, может исчезнуть в одно мгновенье.

Почему они каждый вечер здесь собираются? Сидят, пьют, столько тратят? Как думаешь? Потому что каждому – одному больше, другому меньше – нужен выдуманный, ирреальный мирок. Они приходят, чтобы посмотреть на красивый, парящий в воздухе замок, найти в нем свой уголок.

Можно девять раз бить мимо цели, а на десятый испытать такое… выше чего не бывает.

Я словно вернулся в детство, снова стал двенадцатилетним мальчишкой, который мог часами просто смотреть на дождь. Смотришь — а в голове пустота, тело потихоньку размягчается, и ты словно выпадаешь из реальности. Есть в дожде какая-то гипнотическая сила.

Замечательная штука эти журналы! Могут человека в один миг прославить, а потом бац! — и все о тебе забыли.

Меня всегда привлекала не заурядная внешняя красота, которую можно уложить в несколько физических параметров, а нечто иное, таящееся глубоко внутри.

Есть реальность, которая подтверждает реальность происходящего. Дело в том, что наша память и ощущения несовершенны и односторонне. До какой степени реально то, что мы считаем реальным? Где начинается «реальность, которую мы считаем реальностью»?

У меня правило: глупо тратить на тряпки больше, чем нужно.

Время идет и застывает. Как цемент в ведре. И тогда назад уже не вернешься.

Она никогда не ныла, никому не жаловалась. Лицо ничем не выдавало её — Симамото всегда улыбалась, даже когда ей было плохо. И чем тяжелее, тем шире улыбка.

Не надо было ей такого мне говорить. Есть слова, которые остаются в душе на всю жизнь.

От всякой швали держись подальше. Свяжешься с такой — станешь ничтожеством. А с дурой свяжешься — сам в дурака превратишься. Хотя с порядочными тоже не путайся. Не вырвешься потом, с пути собьешься.

А ведь я живу какой-то чужой жизнью. Будто кто-то приготовил всё для меня, саму жизнь приготовил. Много ли во мне от меня самого? Где граница, до которой я — это я, а за ней — уже не я?

Оказалось, я способен причинять зло. Никому никогда вредить не собирался и вот, пожалуйста, — выяснилось, что когда мне нужно, я могу быть эгоистичным и жестоким, несмотря на благие намерения. Такие типы способны под благовидным предлогом наносить страшные незаживающие раны — даже людям, которые им дороги.

Все живут по-разному, по-разному и умирают. Но это не имеет значения. После нас остается лишь пустыня. Пустыня и больше ничего.

Ощущение мечты — зыбкой и обжигавшей острой болью. Такие мечты бывают, только когда тебе 17.

Мне кажется, в жизни что-то можно переделать, а что-то нельзя. Вот время. Его не вернёшь. Прошло и всё, обратного пути не бывает.

Мне всю жизнь казалось, будто я хочу сделаться другим человеком. Меня все время тянуло в новые места, хотелось ухватиться за новую жизнь, изменить себя. Сколько их было, таких попыток. В каком-то смысле я рос над собой, менял личность. Став другим, надеялся избавиться от себя прежнего, от всего, что во мне было. Всерьез верил, что смогу этого добиться. Надо только постараться. Но из этого ничего не вышло. Я так самим собой и остался, что бы ни делал. Чего во мне не хватало — и сейчас не хватает. Ничего не прибавилось. Вокруг все может меняться, людские голоса могут звучать по-другому, а я все такой же недоделанный. Все тот же роковой недостаток разжигает во мне голод, мучит жаждой. И их не утолить, не насытить. Потому что в некотором смысле этот недостаток — я сам. Вот, что я понял.

… по-настоящему красивые женщины в питейные заведения одни не ходят. Им заигрывания мужиков не в радость, а в тягость.

Иногда я смотрю на тебя и думаю, что вижу далёкую звезду. Она так ярко светит, но свет от неё идёт десятки тысяч лет. Может статься, и звезды-то уже нет. А он всё равно как настоящий. Такой реальный… Реальнее ничего не бывает.