Всякий человек — кладезь несбывшихся судеб.
Цитаты из книги «Жалобная книга»
И да будет нам земля небом.
Иногда я думаю, что в каждой женщине живет сваха; только добрые хотят, чтобы все вокруг были счастливы, а стервозные не могут допустить, чтобы хоть кто-то увильнул от всеобщей каторжной семейной повинности. Вероятно, именно поэтому вторые ведут дела куда более ловко.
Оказывается чуть-чуть знакомая неизвестность куда страшнее, чем полная. А ведь всегда казалось наоборот.
Дом нужен всякому человеку; другое дело, что глубинные мотивации у нас, квартиросъемщиков, разные. Кому-то дом нужен для того, чтобы туда возвращаться, кому-то – чтобы было куда приводить других людей, кому-то требуется место, которое можно обустраивать по своему вкусу и разумению, а кому-то – запереться на полдюжины замков и вздохнуть с облегчением: «Уж теперь-то наверняка доживу до утра». А мне дом нужен для того, чтобы было откуда уходить. Диковинная придурь, не спорю.
Хочется иногда просто побыть среди своих. Среди тех, кто все понимает.
Дождь, впрочем, все любят, только некоторые люди обзывают его «плохой погодой» и хватаются за зонтики. А чего еще ждать от людей?..
Всё может быть, абсолютно всё. Вместо веры я довольствуюсь смутным ощущением, что всякое живое существо умирает своей смертью, встречается с собственной, единственной и неповторимой версией бесконечности, которая, разумеется, не может быть ни наградой, ни наказанием – разве только, в том смысле, в каком наградой, или наказанием является зеркало.
Единственное, что, на мой взгляд, имеет смысл проделывать со временем — тянуть его, растягивать всеми доступными способами. Время — это, собственно, и есть жизнь.
Когда человеку очень страшно, он начинает искать способ немедленно довести умеренно пугающую ситуацию до критической точки. Чтобы уж скорее рвануло и больше не надо было бояться.
Сердце мое – не то чтобы опустилось в пятки, а рухнуло, ко всем чертям свинячьим, куда-то в городскую канализацию, да там и осталось валяться. Заполучить его обратно не было ни единого шанса.
Все не так ужасно, как ты себе представляешь, — мягко говорит осиновый кол сердца моего. И вообще не ужасно, просто странно.
Жалко мне человека, который искренне огорчиться из-за чужой удачи. Значит, совсем уж плохи его собственные дела — по большому счету.
Не фиг быть таким хорошим, если способен исчезнуть из моей жизни в любую минуту.
Одной рукой он отмеряет специи, другой обнимает меня за плечи. Увидела бы в кино такую лирическую сцену, плеваться стала бы: что за слюни-сопли развели! А в жизни быть участницей подобного эпизода чертовски приятно.
Спать проще, чем бодрствовать, это я с детства уяснил…
Неприятные пустяки случаются гораздо чаще, чем глобальные катастрофы.
Как и зачем люди читают газеты — неведомо, а вот прятаться за ними действительно удобно. Думаю, для того и был изобретен газетный формат, чтобы всякий человек мог скрыть лицо в общественном месте.
… всякая завершенная история — история о смерти, рассказанная смертным повествователем смертному слушателю. Мой внутренний ребенок очень этого дела боится, но верит, что бывают иные какие-то варианты, и вечно нудит: «А что было дальше?» — в надежде, что «дальше» было хоть что-то, кроме тишины…
У всякого Серого Волка свой интерес. Одних волнуют тела прекрасных странниц, других — пирожки в их корзинках, а кому-то просто нужен хороший попутчик, чтобы вывел из чащи куда-нибудь к людям, всякое бывает.