Обычно я избегаю физических методов воздействия, но они позволяют экономить время, которое тратится на всякие бесполезные споры.
Цитаты из книги «Carpe Jugulum. Хватай за горло!»
Философы с презрением относятся к подобному недостатку духовных амбиций – именно поэтому философы частенько ночуют на улице и с пустым брюхом.
Только твёрдо стоящий на ногах человек способен строить прочные воздушные замки.
— Ты не заметила, как он на тебя смотрит?
— Кто? Он?
— По-моему, он по тебе вздыхает.
— А я думала, что у него просто отдышка…
Истинные слова не горят.
Можно верить в людей, но только не в богов.
Вся жизнь – сплошное испытание. И сплошное соревнование, в котором ты участвуешь каждый день. Постоянно следишь за собой, оцениваешь со стороны. Делаешь тот или иной выбор. Но тебе никогда не говорят, какой выбор правильный, а какой – нет. О да, некоторые священнослужители утверждают, будто бы все оценки тебе выставят после, но какой в этом смысл?
Танцы – это западня, в которую попадают все нищие духом.
Матушка всю жизнь была ведьмой, а ведьме частенько приходится принимать решения. Ведьмы живут на грани. Ты принимаешь решения, чтобы их не пришлось принимать другим, чтобы те, другие, могли притвориться: а и не было нужды принимать решения, не было никаких маленьких тайн, все просто случилось. А ты никому не рассказываешь о том, что знаешь, и ничего не требуешь взамен.
Муж — такая штука, которая легко поддаётся усовершенствованию.
— Нянюшка?
— Да, милая?
— А синие мыши бывают?
— Нет, если ты трезвая, дорогуша.
— Значит… Мне нужно выпить!
Милосердие — очень необходимая вещь, но сначала следует сделать выбор. Иначе не поймешь, где следует проявлять милосердие, а где — нет.
Она всегда старалась стоять лицом к свету. Всегда. Всегда. Но чем пристальнее ты смотришь на свет, тем сильнее он палит и тем сильнее искушение оглянуться назад, посмотреть, насколько длинную, густую, сильную и темную тень ты оставила за собой…
— А ты силен в своей вере?
— Я пытаюсь.
— Но ты прочел много книг. А книги, они ведь не способствуют вере.
— Не способствуют.
— И тем не менее ты ее сохранил?
— Да.
— Почему?
— Если я лишусь веры, у меня ничего не останется.
Ланкр был довольно-таки враждебным государством, то есть все ланкрцы постоянно враждовали друг с другом. Некоторые распри длились уже много поколений и даже приобрели антикварную ценность.
У него начинало формироваться несколько иное отношение к этой женщине — впрочем, «несколько иное» отношение к ней формировалось каждые полчаса.
Ты можешь сколько угодно смотреть на собаку и говорить, что это не собака, ведь на собаку она совсем не похожа, но кто в итоге будет прав?
Самодовольная рожа торжествующей добродетели почти так же ужасна, как лицо разоблачённого порока.
— Госпожа Ветровоск неважно себя чувствует?
— Думаю, я вынужден с тобой согласиться.
— Надо же. Хочешь чая?
— Что?
— Ночь скверная. Коли нам предстоит провести ее на ногах, я поставлю чайник.
— Неужели ты не понимаешь? Она может выйти отсюда кровожадным вампиром!
— О. Что ж, в таком случае… Лучше встретить ее с чашкой доброго чайку в животе, чем на голодный желудок.
— Помню, как-то раз ты попросил меня избавить кошку от мучений.
— На самом деле я имел в виду, чтобы ты прекратила ее мучить.