Цитаты из книги «Игра ангела»

Большую часть жизни мы проводим во сне, особенно когда бодрствуем.

Почему, любопытно, чем меньше у человека есть что сказать, с тем большей напыщенностью и педантизмом он излагает свои скудные мысли? <...> Кого они хотят обмануть, весь мир или самих себя?

… Если ты действительно хочешь посвятить себя литературе или, во всяком случае, писать, чтобы тебя читали, придется привыкнуть, что иногда тебя будут игнорировать, оскорблять, презирать и почти всегда демонстрировать безразличие. Это одна из прелестей профессии.

Вина и раскаяние лишены значения и смысла. Это чувства, переживания. А не мысли.

Ничто не склоняет нас к вере, больше чем страх, ощущение опасности. В момент, когда мы чувствуем себя жертвой, все наши поступки и верования обретают законное основание, сколь бы спорными они ни были. Наши противники или просто соседи теряют равный с нами статус и превращаются во врагов. Мы же перестаем быть агрессорами и становимся защитниками. зависть, алчность или обида, движущие нами, делаются священными, ибо мы утверждаем, что действуем в свою защиту. Зло, угроза всегда гнездятся в других. Первый шаг к пламенной вере — страх. Страх потерять свою личность, жизнь, положение и верования. Страх — это порох, а ненависть — фитиль. Догма, в конце концов, всего лишь зажженная спичка.

Выпейте. Лечит всё, кроме глупости, которая принимает характер пандемии.

Известно ведь, что в самой тяжелой стадии кретинизма недостаток мыслей компенсируется идеологическим фанатизмом.

На войне он хорошо научился лишь убивать себе подобных, прежде чем они убьют его. Конечно, это делалось ради великих и возвышенных целей, казавшихся тем более вздорными и жалкими, чем ближе к эпицентру сражения находился человек.

Твоя мать ушла еще до того, как меня отправили на фронт. И я был глупцом. Я ведь не понимал этого, пока не вернулся. Такова жизнь, Давид. Рано или поздно мы теряем всех и вся.

Мир — это тюрьма, из которой невозможно сбежать.

Когда человек теряет направление в жизни и чувствует, что смерть назначила цену за его душу, согласно легенде, он должен найти чистую душу, готовую пожертвовать собой ради него. Таким способом он спрячет под ней своё чёрное сердце, и слепая смерть пройдёт мимо, не заметив его.

Мне нельзя пока умирать, доктор. Ещё рано. Мне нужно многое сделать. А потом у меня будет вся жизнь, чтобы умереть.

Скончался от гордыни, задохнувшись насмерть.

Видаль выключил радио — устройство размером с небольшой метеорит.
— Аппарат стоил мне почти двести песет, а теперь выясняется, что транслируют одни глупости.

— Исабелла, распечатывать чужую корреспонденцию не пристало воспитанному человеку. В некоторых местах это считается преступлением, за которое сажают в тюрьму.
— Что я постоянно твержу своей матери. Она всё время вскрывает мои письма. И до сих пор на свободе.

— Вас не сжигает ярость при мысли, что вы могли бы иметь так много, чтобы жить в благополучии и достатке, ни в чем себе не отказывая? — бросил Корелли мне в спину. — Вас не охватывает ярость, когда все это вырывают у вас из рук?
Я медленно повернулся.
— Что значит один год работы перед лицом возможности осуществить все, что душа пожелает? Что такое год работы в сравнении с обещанием долгой жизни среди изобилия?
«Ничего, — помимо воли ответил я про себя. — Ничего».

Молчание необходимо, когда у человека нет ничего за душой и сказать ему нечего. Молчание творит чудеса — даже законченный осел целую минуту будет выглядеть мудрецом.

Понятие справедливости не является универсальным, оно зависит от точки зрения.

Правда — это то, что причинят боль.

Вместо того чтобы верить или не верить, я сомневаюсь. Сомнение — вот моя религия.