Цитаты из фильма «Побег из Шоушенка»

Энди любил геологию. Думаю, она соответствовала его дотошному характеру. Ледниковый период, горы, росшие миллион лет. Геология — наука об упорстве и времени. Больше ничего и не нужно. Упорство и время.

Некоторые птицы не рождены для клеток. У них слишком яркие перья. И когда они улетают, ты радуешься, зная о том, что было греховно держать их под замком. И все же, когда они улетают, в твоей норе становится серо и одиноко. Наверное, я просто скучаю по своему другу.

Хочу туда, где тепло и нет памяти.

Господь явил нам чудо! Человек исчез, как пердёж на ветру!

В тюрьме человек может делать всё, что угодно. Лишь бы его мозг был занят.

— Говорят, ты — тот человек, который может достать кое-какие вещи.
— Я предпочитаю не называть это так: просто я знаю местонахождение некоторых вещей.

Энди Дюфрейн прополз через реку дерьма и выполз чистым.

— И знаешь, о чем эта книга?
— Нет.
— Она о побеге из тюрьмы.
— Может её тоже поставить в раздел «образование»?

У меня бывали долгие ночи в тюрьме. В полной темноте, наедине со своими мыслями.

Мы здесь все невиновны, ты разве не знаешь?

— Переживай, если хочешь, но ты не нажимал на курок.
— Не нажимал. Кто-то другой нажал. И я оказался здесь. Невезуха, наверное. Она всегда рядом и кого-то цепляет. Выпал мой черёд. Всё… я оказался на пути торнадо. Не думал, что буря продлится так долго.

Моя жена говорила, что меня не понять, что я как закрытая книга. Постоянно на это жаловалась. Она была красива. Боже, я любил её. Просто не знал, как показать. И убил её, Рэд. Я не стрелял, но я прогнал её, и она умерла из-за меня. Из-за того, какой я…

— Оно того стоило? Две недели в яме?
— Самый лёгкий срок…
— Брехня! В яме легко не бывает. Там неделя тянется как год. Это точно.
— Со мной был мистер Моцарт.
— Тебе разрешили взять с собой проигрыватель?
— Он был здесь (показывает на голову) и здесь (показывает на сердце). Красота музыки, её отнять нельзя. На вас музыка так не действует?
— Ну, я в молодости играл на губной гармошке. Потом утратил интерес. Здесь от этого нету прока.
— Здесь от этого огромный прок. Тебе это нужно, чтобы не забыть…
— Не забыть?
— Не забыть, что в мире есть места, высеченные не из камня. То, что в тебе есть то, до чего не добраться… То, что не тронут. Это только твоё. Понимаешь? И ничьё больше. Только твоё.
— О чём ты говоришь?
— О надежде…

Я до сих пор не знаю, о чём пели эти две итальянки, да и знать не хочу. Кое о чём лучше молчать. Мне хочется думать, что они пели о чём-то столь прекрасном, что это не выразить словами, и от этого у тебя болит сердце. Говорю вам, эти голоса парили там, куда никто не смеет забираться в своих мечтах. Словно какая-то красивая птица залетела в нашу клетушку и заставила эти стены исчезнуть. И на какое-то мгновение каждый обитатель Шоушенка почувствовал себя свободным человеком.

Первая ночь – самая тяжелая без всяких сомнений. Вы как бы заново рождаетесь с обожжённой кожей и полуслепой от всех этих дезинфицирующих средств. И когда вас бросают в камеру, когда засовы с грохотом закрываются, только тогда вы понимаете, что все это правда. Прошлая жизнь улетучивается в мгновение ока. Впереди долгая холодная жизнь в аду, и вам ничего не остаётся, как только всё время думать об этом.

Надежда — это хорошая вещь, может быть, даже лучшая, а хорошие вещи не умирают.

Страх делает тебя пленником. Надежда дает тебе свободу.

День новый — дерьмо старое.

Отойдите! С ним происходит несчастный случай!

Если ты зашёл так далеко, может ты зайдёшь ещё дальше?