Мы без конца проклинаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить — кто написал четыре миллиона доносов? {Эта цифра фигурировала в закрытых партийных документах.) Дзержинский? Ежов? Абакумов с Ягодой? Ничего подобного. Их написали простые советские люди…
Цитаты из книги «Зона»
… ад – это мы сами. Просто этого не замечаем.
Хотят ли цирики войны?.. Ответ готов у старшины, Который пропил все, что мог, От портупеи до сапог. Ответ готов у тех солдат, Что в доску пьяные лежат, И сами вы понять должны, Хотят ли цирики войны…
А шпионов я вообще не обожаю. И врагов народа тоже.
— Ты их видел? — спрашиваю.
— Тут попался мне один еврей, завбаней. Сидит за развращение малолетних.
— Какой же это враг народа?
— А что, по-твоему, — друг?
— До Нового года еще шесть часов, — отметил замполит, — а вы уже пьяные, как свиньи.
— Жизнь, товарищ лейтенант, обгоняет мечту, — сказал Фидель.
Летом так просто казаться влюбленным. Зеленые теплые сумерки бродят под ветками. Они превращают каждое слово в таинственный и смутный знак… ”
За окном начиналась метель. Белые хлопья косо падали на стекло из темноты.
— Летом так просто казаться влюбленным, – шептал надзиратель.
Полусонный ефрейтор брел коридором, с шуршанием задевая обои.
“Летом так просто казаться влюбленным…”
Алиханов испытывал тихую радость. Он любовно перечеркнул два слова и написал:
“Летом… непросто казаться влюбленным…”Жизнь стала податливой. Ее можно было изменить движением карандаша с холодными твердыми гранями и рельефной надписью – “Орион”…
— Летом непросто казаться влюбленным, – снова и снова повторял Алиханов…”
Я всегда мечтал быть учеником собственных идей. Может, я достигну этого в преклонные годы.
— Мне в рай попасть охота. Я еще со Дня Конституции такую цель поставил.
— Попадешь, — заверил его Алиханов, — в охране у тебя не много конкурентов.
— Я и то думаю, — согласился Фидель, — публика у нас бесподобная. Ворюги да хулиганы… Какой уж там рай… Таких и в дисбат не примут… А я на этом фоне, может, и проскочу как беспартийный…
По-твоему любовь — это что? Любовь — это… Любовь — это… калейдоскоп. Типа — сегодня одна, завтра другая.
Сколько раз за последнее десятилетие менялся фасон женских шляп? А серпантин тысячу лет остаётся серпантином.
Я убедился, что глупо делить людей на плохих и хороших… На злодеев и праведников… Человек неузнаваемо меняется под воздействием обстоятельств. И в лагере — особенно.
— Ну и сдохнешь. Ты один против всех. А значит, не прав…
Купцов произнес медленно, внятно и строго:
— Один всегда прав…
Мы жаждем совершенства, а вокруг торжествует пошлость.
Жизнь продолжается, даже когда её, в сущности, нет.
— Неужели я вам понравился? — спросил Егоров.
— Я впервые почувствовала себя маленькой и беспомощной. А значит, вы сильный.
-… У тебя должен быть антагонизм по части зеков. Ты должен их ненавидеть. А разве ты их ненавидишь? Что-то не заметно. Спрашивается, где же твой антагонизм?
— Нет у меня антагонизма. Даже к тебе, мудила…
Запомни, можно спастись от ножа. Можно блокировать топор. Можно отобрать пистолет. Можно все! Но если можно убежать — беги! Беги, сынок, и не оглядывайся…
Свобода одинаково благосклонна и к дурному, и к хорошему.
Зло определяется конъюнктурой, спросом, функцией его носителя. Кроме того, фактором случайности. Неудачным стечением обстоятельств. И даже — плохим эстетическим вкусом.
Величие духа не обязательно сопутствует телесной мощи. Скорее — наоборот. Духовная сила часто бывает заключена в хрупкую, неуклюжую оболочку. А телесная доблесть нередко сопровождается внутренним бессилием.