Стрелия – это расстояние, которое покрывает стрела. Оно, как никакое другое, дает простор воображению: так и представляются натянутый лук, тугая тетива и наконец божественный миг, когда стрела взмывает в небо, целясь в бесконечность; но эта рыцарская доблесть обречена на поражение: как бы ни напрягался лук, дальность полета ограничена, известна заранее, и сила, сообщенная стреле, иссякнет в апогее. Стрелия – это и сам порыв, и весь пролет от рождения до смерти, и мгновенно сгорающая чистая энергия.
Цитаты из книги «Антихриста»
Я не хотела быть как Христа, но хотела, чтобы меня так же все любили, как ее.
… Окно — это право на кусочек неба.
… Одним из моих любимейших занятий было чтение: я укладывалась на диван с книжкой и погружалась в нее с головой. Если она была хороша, я в ней растворялась. Если так себе, все равно приятно было отмечать изъяны и скептически усмехаться в неудачных местах.
Возможно, внешне моя жизнь представлялась довольно скудной. Если же посмотреть изнутри, то она напоминала квартиру без мебели, но с роскошной библиотекой: кто умеет сполна насладиться излишествами и не очень дорожит необходимым, обозревает ее с восхищением и завистью.
… Ничего случайного в том, что мы читаем, нет.
Нельзя сопротивляться жизни, надо идти туда, куда она влечет.
Таким оказался мой университет: вместо того, чтобы окунуться в универсум, очутилась в одиночестве.
Я всегда была одна, что, в общем, вполне бы меня устраивало, будь это по моему собственному выбору. Но это было не так. И мне страшно хотелось «вписаться», хотя бы ради того, чтобы потом с удовольствием «выписаться».
Как объяснишь, что ты невидимка? Родители считали, что я корчу из себя взрослую и презираю нормальные влечения своих ровесников, а я и рада была бы развлекаться наравне с другими, но как это сделать, если на меня никто не смотрит? Смотреть по-настоящему значит смотреть непредвзято. Непредвзятый взгляд увидел бы во мне атомный реактор, туго натянутый лук, который томится без стрелы и цели.
Мне было шестнадцать лет. У меня не было ничего: ни материального, ни духовного богатства. Ни любви, ни дружбы, ни опыта. Не было интересных идей, а была ли душа, я сильно сомневалась. Единственное, что мне принадлежало, это мое тело.
В шесть лет раздеться ничего не стоит. В двадцать шесть — это давно привычное дело.
В шестнадцать же — страшное насилие.
Мне дружба представлялась чистой и высокой, такой, как союз Ореста и Пилата, Ахилла и Патрокла, Монтеня и Ла Боэси – «потому что это был он, потому что это был я», – на меньшее я была не согласна. Не нужно мне дружбы, в которой есть хоть намек на соперничество, подлость, зависть, хоть самое маленькое пятнышко.