Русских все боятся. Даже русские русских боятся. Я сам русский, знаю, о чём говорю.
Цитаты из книги «Тень Горы»
— Ты меня простил? — спросил он.
— Ты же знаешь, я прощаю тебя ещё до того, как ты согрешишь.
Властям на любой улице невыгодны свободный разум и свободные сердца, потому что власть – нечто противоположное свободе.
Всякое мирное общение с природой – это естественный разговор с Божественным, и поэтому желательно жить как можно ближе к природе.
Коррупция – это налог, которым облагается общество, если оно не платит людям достаточно, чтобы они сами отказались от нее.
Когда наша человеческая сущность освобождается от тщеславия и алчности, то мы не только творим чудеса, мы превращаемся в чудесные создания, как нам и суждено.
Мы, люди, отличаемся тем, что единственные способны управлять своим поведением с помощью мыслей, чувств, верований и искусства. Всё это ― порождения человека. Понимаешь, мы создаем себя сами.
– Кадербхай говорил, что если начиная с Большого взрыва делать снимок Вселенной раз в миллиард лет, то станет заметно ее усложнение. Этот феномен – постоянное движение к усложнению от Большого взрыва до настоящего момента – представляет собой неизменную характеристику Вселенной в целом. А если тенденция к усложнению определяет всю историю Вселенной…
– То она же является и прекрасным определением добра и зла – объективным и универсальным, – закончил Идрис. – Все, что стремится к усложнению, – добро, все, что противится усложнению, – зло.
– И простым критерием нравственности служит вопрос: «Если бы все в мире делали то, что делаю или собираюсь сделать я, привело бы это к усложнению или нет?»
Чем слабее ваша связь с реальностью, тем страшнее для вас окружающий мир. С другой стороны, чем ближе вы к рациональному восприятию мира, тем чаще следует сомневаться и задавать вопросы.
Если ты берешь на себя ответственность за решения и действия других — ты оскорбляешь карму. Это не меньший грех, чем пытаться избежать ответственности за свои решения и действия.
С тобой что-то случается внутри, когда женщина, которую ты любишь, улыбается тебе. Тебя пронзает целый дождь стрел, придающих тебе храбрость.
Женщину, которая намного умнее тебя, любить очень трудно — самое страшное, что, когда тебя снова и снова швыряют лицом в грязь, от этого получаешь удовольствие.
Прелесть прошлого заключается в том, что его нельзя изменить.
Только нанося удары, можно сохранить силу. Когда мельница не машет крыльями, от нее не дождешься муки.
Все сотворенное нами в этой жизни сохраняется внутри нас еще долгое время после того, как наши амбиции и страхи покроются пеплом и инеем на каких-нибудь забытых берегах. Теми, какие мы есть, нас в первую очередь делают наши поступки, а не наши мысли или слова.
Семья, дом — эти простые слова подобны атоллам, поднимаемым из бездны тектоническими движениями сердца. Утрата, одиночество — эти простые слова подобны потопу, накрывающему некогда плодоносные долины.
Однако есть такие люди и такие привязанности, которые тяжело переносят каждое расставание, и всякий раз уходить от них — всё равно что покидать навеки родную страну.
Никакая улыбка не возымеет эффекта, никакое напутствие не утешит, никакая доброта не спасёт, если наша внутренняя правда не будет прекрасной. Ибо связывает всех нас — всё лучшее в нас — только правда человеческих сердец и чистота любви, неведомая иным созданиям.
— Где бы я ни жила, я не принадлежу к этим местам и этим людям, — сказала она. — Не ощущаю тесной связи. Даже с тобой, Лин. Да, ты мне действительно нравишься. Уже довольно долго мы вместе, и мне приятно быть с тобой. Но не более того. Ты ведь знаешь, что у меня никогда не было к тебе настоящего чувства?
Обожание есть подчинение. Все религии, как и все царства земные, требуют от людей подчинения и повиновения. Из десятков тысяч верований, существовавших с начала времен, выжили только те, которые могли принудить людей к повиновению. А если узда повиновения ослабевает, основанная на нем религия уходит в небытие, как это случалось с когда-то великим культом Зевса, Аполлона и Венеры, долго господствовавшим над всем ведомым ему миром.