… Наверное, когда-нибудь мне захочется взять кого-нибудь за руку и отправиться куда нибудь по этой темной ночной дороге. И тогда, наверно, я так и сделаю.
Цитаты из книги «Амрита»
Книги и музыка — мы и сами не замечаем, как они спасают нас каждый день, каждый час. Жизненно важные мелочи. Настоящие подарки судьбы, даже если мы до конца этого и не осознаем.
Одиночество — это вовсе не синоним свободы.
Скорость, с которой все вокруг нас меняется, вызывает чувство незащищенности и одиночества.
Мое одиночество — это неотъемлемая часть моей вселенной, а вовсе не патология, от которой надо во что бы то ни стало избавляться. По крайней мере, я чувствую это именно так.
Интересно, почему люди так озабочены жизнью других? Ведь ясно же, что сделать ничего нельзя!
Ночная кухня — это территория окончательного и бесповоротного паралича мыслей. Ни в коем случае нельзя оставаться в таком месте надолго. Ни в коем случае нельзя заставлять своих жен и матерей проживать жизнь на кухне. Здесь зарождается не только вкусный суп, но и бытовое пьянство и даже позывы к убийству. Кухня — это глобально: это таинственное место, управляющее жизнью всего дома.
Мама была слишком ярким маяком, отчего мы — корабли, плывущие мимо, — ослепленные ее сиянием, все как один сбивались с курса и были обречены на необычную судьбу.
Запах смерти и всепоглощающее чувство одиночества — вот неизменные спутники того, кто провожает — пусть даже ненадолго — любимого человека… Интересно, а тот, кого провожают, тоже испытывает нечто подобное?
… Главное захотеть узнать, ибо захотев — узнаешь…
Внутри каждого из нас, в самой глубине души, гнездится слабое, дрожащее нечто, которое нуждается в заботе и любви. И время от времени нужно плакать, потому что слезы — это признак того, что сердце все еще не зачерствело, что мы все еще способны любить.
Боль — отзвук невозможности поверить в то, что произошло.
Мне неприятна мысль, что люди готовы пожертвовать горами, лесом и запахом моря только ради того, чтобы у Токио был еще один богатый пригород.
Когда у нас много свободного времени, мы становимся сентиментальными.
Душевная вялость приводит к тому, что воспоминания превращаются в призраки. Они наплывают со всех сторон, замыкают тебя в хоровод. Поначалу это даже приятно, но быстро надоедает. Хочется, чтобы эти призрачные видения исчезли, чтобы сознание хоть на мгновение озарилось вспышкой света, которая бы позволила увидеть все так, как есть на самом деле. Но с другой стороны, после вспышки полумрак становится еще гуще…
— Так что это была за вспышка, Ёшио? — повторила я, сгорая от любопытства.
— Только ты не смейся, ладно?
— Не буду смеяться. Обещаю.
— Когда Сасэко начала петь, отовсюду на ее пение слетелись духи. Бесчисленное количество. Миллионы, а может быть, миллиарды, — брат посмотрел на меня расширившимися глазами. — Они собрались вместе, и тогда вдруг все вспыхнуло! И я увидел!!
— Что?
— Вечность, — торжественно сказал брат.
— Ясно, — ответила я.
Бывает, что голос дрожит, и дрожь эту никак не унять. Или, например, бессмысленная ругань во время ссоры: ты крикнул и пожалел, а слов уже не вернуть. Бывает, сердце разрывается от ревности и на любовь хочется ответить жестокостью, а потом словно ангел — хранитель внезапно спускается откуда-то с неба и спасает тебя в тот самый момент, когда казалось, что все уже кончено. Ведь бывает же такое.
… Человек на берегу моря — всегда поэт.
Лицо вообще штука удивительная.
По лицу сразу видно, потерял человек душу или нет. Если не потерял, если душа на месте, то лицо излучает мягкий свет. Свет любви.
Пить кофе ночью — это как первый снег или как раннее утро после бури: всегда кажется, что что-то похожее уже было в твоей жизни…
Море — это море, накатило — откатило. Иногда море штормит. Оно просто есть, и этого достаточно, чтобы вызывать в людях множество самых разных чувств, и я хочу жить просто как «человек у моря».