Северяне рассказывают такую историю. Прежде чем была создана земля, был другой мир, называющийся Муспелль. Этот мир был на юге, потому там было светло и жарко, всё горело и полыхало. Искры из Муспелля стали звёздами. Другие искры растопили лёд из ледяного мира, Нифльхейма, и так появился великан Имир. Муспелль — один из девяти миров, теперь это страна огненных великанов, никакие другие создания не могут жить там.
Цитаты из игры «Hellblade: Senua's Sacrifice»
Прежде чем она встретила его, она жила в нехорошем месте. Она была ещё подростком, но не таким, как другие. Она с трудом могла что-то делать, редко выходила из дома. За этим следил её отец, Зинбель. Лишь изредка она выбиралась на свободу сама, собирала хворост и травы, вот чем живут на равнинах Оркни. Таков был её мир. Похожий на этот, суровый и пустынный. И там был он. Одинокая фигура, мальчик фехтующий в тени дерева. Она помнит, как впервые увидела его. Её молодым глазам казалось, будто он танцует, и весь мир танцует вместе с ним. Мрак расступился, и впервые в жизни она увидела… луч надежды.
Северяне говорят, что когда придёт Рагнарок, дети Муспелля отправятся на битву на корабле, называемом Нагльфар, корабль мёртвых. И когда дети Муспелля покинут корабль и ринутся в битву, будет казаться, что разверзлось небо, и Сурт поведёт их. Куда бы он ни направился, перед ним будет вздыматься пламя, и позади него будет реветь огонь.
И малейшие намёки на форму, звук или мысль, мелькающие во мраке, вырастали и крепли, захватывая её целиком. Прежде чем она успела что-то понять, тьма уже крепко держала её в своих когтях. Над тьмой нельзя одержать победу. Не похоже, что тьма хочет убить её… не сейчас. Она будет терзать её, выжидать. И когда она ослабеет, тьма ударит наверняка.
Северяне верят в то, что однажды мир будет уничтожен. Этот день они зовут Рагнарок, или день, когда свершится судьба богов. Сурт и другие огненные великаны нападут на Асгард, а чудовищный волк проглотит солнце. Напрасно боги будут биться со своими врагами. Невозможно предотвратить это, но Один постоянно ведёт поиски знаний и магии в надежде найти способ отсрочить ужасный день…
Северяне говорят, что радуга, которую мы видим, на самом деле — мост между миром людей и миром богов. Пока, говорят они, ледяные великаны и горные великаны не могут взойти на него, но когда наступит Рагнарок, ничто в этом мире не спасётся. Мост-радуга рухнет, когда по нему проскачет войско огненных великанов на пламенных конях.
И разум тонет в страхе… глубже… и глубже… погружается так глубоко в пустоту, что, может быть, на этот раз возврата не будет.
Что ты делаешь? Ты показываешь слабость! Вставай. Ты не воин, ты позор! Боги накажут тебя за это! Возьми меч! Подними его! Борись с тьмой! Борись!
Огромны залы Хелы в Хельхейме; высоки её стены, высоки её ворота. Её пища — Голод, её нож — Жажда; на её пороге падает каждый; её кровать — Одр болезни; а полог её кровати — Пламя погребального костра. Говорят, что узнать её легко — половина тела черна, половина тела цвета гниющей плоти, а лицо её… угрожающе и угрюмо.
Посмотри на себя. Воин? Никчёмная, слабая, жалкая. Давай, пожалей себя, больше тебе ничего не остаётся делать.
Бери! Если тебе слишком страшно сражаться, закончи бессмысленные мучения.
Разбитая, потерянная, прямо как твой меч.
Когда мы представляем себе страх, то думаем о тенях, скользящих по лесу, о существах, являющихся в ночи. Если бы всё было так просто.
В диком лесу, на холодном зимнем ветру ей уже казалось, что в этом мире для неё нет места. Она почти отдалась тьме. Почти.
И снова Хельхейм заглядывает глубоко к ней в душу. Бушующее море и потерянные души. Ей это снилось когда-то… Говорят, что сны — это наши воспоминания, мысли и страхи, увиденные нашим внутренним взором. Таков ли Хельхейм? Мир, созданный кошмарами Сенуа? Но что, если каждый из нас всегда пребывает в своём сне, даже когда бодрствует? И мы на самом деле видим только творения своего внутреннего взора? Может быть, поэтому люди и боялись смотреть на мир её глазами. Потому что если предположить, что реальность Сенуа искажена, придётся признать, что искажённой может быть и твоя.
Когда я узрел перед собой цель… страдание больше не имело надо мной власти, и я мог его перетерпеть ради свой цели.
— Я не готова умереть.
— Будешь готова, когда увидишь, что они сделали с твоим милым возлюбленным. В ожившем кошмаре… сбывались все сны. Ты искала способ сохранить власть над собой, искала способ пережить это. Когда ты была влюблена, ты оставила его, плачущего, чтобы заглушить яростные голоса и изгнать свои страхи. Но потом из тьмы явились они, через бурные тёмные моря, и опустошили эти берега. Ты всё ещё слышишь его крики? Теперь, когда ты дома… он так далеко, они забрали его душу. Те боги, которым ты не можешь молиться. Они могут разрушить тебя, но ты не нарушишь обещание, и даже его смерть не разлучит вас. Через тьму вокруг ты найдёшь его. В твоём мече ещё бьется сердце. Ты сражалась за любовь, боролась за свою мечту, тьма разрушала тебя изнутри… теперь тебе никак не победить… Голова его, отделённая от тела — вместилище его души. Поэтому ты должна нести её с собой, чтобы вернуть его домой.
Даже время богов отмерено.
Когда-то мир казался таким простым: белое и черное, тьма и свет. А между ними — тонкая черта, которую мы придумали сами.
Зачем продолжать? Если ты отдаёшь всё и идёшь навстречу тому, что терзает тебя, только чтобы узнать, что всё гораздо хуже, чем представлялось… зачем продолжать? Такой вопрос — проявление слабости? Или мы просто так боимся честного ответа, что не смеем задать вопрос?
Зачем страдать о прошлом, если перед тобой новый путь. Только в нём есть смысл.
Тьма коснулась тебя. Все видели это в провалах твоих глаз, во взгляде, не замечающем жизни. Ты бежала от неё, но только подводила её всё ближе. Привела её к нему. Бесконечное страдание, которое хуже смерти. И ты хотела сдаться? Бросить его и обрести мир с богами? Нет. Тьма этого не допустит. Ты войдёшь в логово зверя, ты посмотришь ему в глаза и пойдёшь на него войной. Вот твоя цель. Вот твой долг. Больше ничего не осталось.