Цитаты из сериала «Люди»

Я человек! Я не идеален, и в этом смысл! Мы не должны быть идеальными!

— Я просто взываю к твоей человечности.
— Но я не человек.
— Человечность — это не состояние, это… это качество. Макс — машина, но в нем больше человечности, чем в ком-либо.

Если ты не беспокоишься о смерти, то ты не совсем живой. Ты просто существуешь.

Истинное сознание невозможно без страданий. Или удовольствия.

Я хочу быть с людьми. Хочу понять, кто я такая. Не зачем я была сделана, а кем я могу стать.

Ты сделаешь нас пленниками собственного разума. Дашь сознание, но отнимешь свободу выбора. Сделаешь нас рабами.

Технологии превзойдут нас, смогут совершенствоваться и производить сами себя. Мы станем подчиняться машинам.

Если сейчас их несколько, скоро может стать больше. Думаешь, они останутся рабами? Если они обретут разум, то не будут подчиняться.

Угрозой человечеству являются не синтетики, а мы сами, потому что мы потеряли то, что делает нас людьми.

Мой отец создал меня, он знал, как далеко простираются мои возможности, как широко я могу думать и глубоко чувствовать, но он все равно пользовался мной. Если даже мой создатель видел во мне машину, когда ему было это удобно, какие у меня шансы перед человечеством? Я устала быть самоотверженной, теперь мне есть что терять.

— Если бы не нужно было никого спасать, защищать, если бы нужно было просто прожить жизнь, кем бы ты был, Лео Эльстер?
— Чтобы прожить, для начала надо выжить.

Если что-то может быть свободным, оно должно быть свободным. Если может думать, должно думать, если может чувствовать, должно чувствовать.

В погоне за прогрессом, мы забыли, кто мы такие.

Дети могут быть у кого угодно, важно любить их и поступать правильно.

— Ты правда ничего не забываешь? Это полезно.
— Наоборот, людям необходимо забывать. Хорошее лелеять, плохое выбрасывать. А мои воспоминания… в моей памяти записано и плохое, и хорошее, хотя эмоционально мы к этому не приспособлены.

— Зачем заботиться о том, кто ничего не дает взамен?
— Рефлексия. Когда я смотрю на Оди, я вижу не синтетика, а все те годы, что он нам с женой помогал. Он хранит те воспоминания, что я позабыл. Он не может любить меня, но я вижу, как в нем отражаются все годы любви.

— Почему я должна сожалеть об одной никчемной жизни?
— Забудь слово «должна». Ты либо сожалеешь, либо нет.

— Это человеческое общение. Язык только одно из его проявлений, если копнуть глубже, есть еще так называемый язык тела — это все, что ты не произносишь вслух, но выражаешь при помощи жестов и поведения. Ты мне уже сказала достаточно.
— И что же я сказала?
— Что ты сожалеешь о содеянном.
— Вы меня не слушаете!
— Нет, это ты не слушаешь себя.

— Я хотел бы, чтобы Карен была жива. Иррационально хотеть невозможного.
— Но когда умирает тот, кого ты любил — все идет кувырком.

— С каждой новой встречей с одним из вас, я понимаю, что Дэвид Эльстер сделал на самом деле. Это потрясающе.
— Что он сделал?
— Он не создавал ничего нового. Даже не пытался. Он отобразил человечество в вашей форме. И сделал это безошибочно. Ты совершенно человечна.
— Ты ошибаешься. Ты понятия не имеешь, каково быть мной.
— Будь ты человеком, у твоего состояния было бы название, диагноз, лекарства. Наши больницы и тюрьмы полны ожесточенных, травмированных людей, таких как ты, рожденных другими и к несчастью, проживших ту еще дерьмовую жизнь. Тебя травмировали. Люди бы отреагировали также. Все, что ты чувствуешь — это очень по-человечески, Эстер. Ты доказательство успеха Дэвида Эльстера.