284 красивые цитаты про оскорбление

Оскорбление разума оказалось намного более допустимым, чем «оскорбление чувств верующих».

Обаяние – это способность оскорблять людей, не обижая их; тупость – способность обижать, не оскорбляя.

Оскорбляя Владимира Путина, глава украинского МИД пытался стабилизировать ситуацию у посольства РФ в Киеве.

Но Джимми Хилл на этом не остановился. Он заявил, что назвать черного «ниггером» не обидней, чем звать его, Джимми, «Чинни», потому что у него большой подбородок. Я это прочел и опять подумал: «Зовите меня пережитком прошлого, но слово «ниггер» все же оскорбительней, чем слово «чинни». Потому что слово «ниггер» имеет под собой яркую культурную и историческую основу. Которой точно нет у слова «чинни». «Отправьте людей с большими подбородками туда, откуда они пришли! В Чинлядию, не знаю, я вопрос не изучал, очевидно». Не было стран, где население порабощали из-за того, что у них большие подбородки. А если б были – у нас вся культура была бы другой. Не было бы блюза, который повлиял на всю нашу любимую музыку 20-го века, если б в дельте Миссисипи жили бесправные бывшие рабы с большими подбородками…
«Просыпаюсь утром…
У меня большой подбородок.
Если честно, это не проблема,
Не буду из-за этого придумывать музыкальный жанр».
И что-то не слышно в новостях: «В Халле избили до смерти человека. Похоже, это преступление на почве ненависти к большим подбородкам».

Бросить в карцер этого трусливого, вонючего, как мои сапоги, предателя.

— Мои люди говорят, его убил ты.
— Твои люди могут отсосать…
— Я разве не упомянул, что если мне не понравятся ответы, я сделаю тебе вторую операцию? А руки у меня растут из жопы.

— Я никого к себе не подпускаю, но ты стал исключением.
— Исключением стали все, кто замешан в этом деле?
— Спасибо, ты проехал длинный путь, чтобы назвать меня шлюхой.

— Мы что, идём в мир монстров?
— Мы — нет. Я. Ты остаёшься тут, с другой курицей. Хе-хе-хе. Идеальная пара, согласен? Да ладно, это шутка! Ты что, не понял? Она курица, и в лодке курица. Я знаю, что она человек, но в этом и… Эй, слушай! Забудь, а? Я не стану ничего объяснять, это уже не смешно.

Ну что! Пришёл твой конец, ублюдская кегля!

— Он что, изменил вам, за пять дней брака?
— Нет, конечно, я абсолютно верен. Я очень серьезно отношусь к брачной клятве.
— И именно поэтому выбрал в партнерши тупую, раскрашенную дурынду?
— Кэнди, никаких обзывательств, пожалуйста, прошу вас. Даже по отношению к себе.

— Ты знаешь Секстину Аквафину?
— Да, ну… В смысле я с ней работаю.
— Она такая крутая! Её музыка делает меня сильнее! Я чувствую, что способна на всё.
— И тебя это не оскорбляет? Например она говорит «Молюсь я богу, чтобы у плода была душа, чтобы ему было больно, когда раздавлю его как клопа!»
— Это шутка. Неужели не понятно, что это шутка?
— Ну конечно же…
— Думаешь она на самом деле хочет стрелять в свой зародыш?
— Нет, я понимаю.
— Делать аборт страшно. Протестующие на улице, приходится слушать сердцебиение и всё такое, а когда об этом шутишь, это уже не так страшно, понимаешь?
— Да…

— Д’Артаньян жестоко оскорбил меня, он умрет.
— Клянусь честью, сударыня, Д’Артаньян вежливый человек, он уступит место даме.

— Да здравствует Америка для американцев! Да сгинут всякие пришельцы… Особенно проклятые ирландцы.
— Я ирландец.
— Ирландец? А я, гладя на пышный костюм, думал, что вы — мексиканец.
— Как раз о костюме я и хотел поговорить с вами, мистер Колхаун. Вы залили мою рубаху… Позвольте мне ответить тем же и смыть крахмал с вашей.

Не думайте, что король недоволен памфлетами. Когда эти бумажки порочат лентяев, которые его окружают, он хохочет вместе со своим народом. Но когда речь идет о том, чтобы публично очернить имя брата короля… Король, конечно, не восторге от своего братца, но он не позволит, чтобы оскорбляли его семью и трон.

Я звала тебя как прикрытие, а ты сидел как тупой кусок говна. Или даже хуже, потому что на молекулярном уровне говно дымится от энергии.

— Шоб ты издох! Шоб я видел тебя у гробу у белых тапках!
— Чтоб ты жил… на одну… зарплату!

— До тебя бараном меня еще никто не называл.
— А может, за спиной?

— Карл Модестович, какими судьбами опять в нашем доме?
— Вас смущают мои визиты?
— Нет… Ваше существование.

– Сударыня, с этой минуты закройте рот.
– Но, я не собираюсь…
– И не отрывайте его.

— Я — полудурок.
— Да, ты полудурок.
— Не хами.
— Но ты же сам это сказал!
— Когда говоришь ты, звучит обидно.